[Вайр]

Название: Без имен.
Автор: Вайр
Бета: The gray Cardinal
Пейринг: Саске\Итачи, Карин\Сакура, Наруто\Сакура, Наруто|Саске, Саске|Сакура, OMC, большое количество побочных персонажей
Рейтинг: R
Жанр: angst, AU (reality), deathfic, местами dark
Размер: макси. нехилый такой макси.
Дисклеймер: Забирай все, Киши-сан. Это твое.
Состояние: в процессе.
Саммари 1: Я был таким как ты. Я верил в человечество, газетным статьям, телесериалам, политикам и книгам по истории. Но наступил день, когда мир дал мне по морде, и у меня не осталось другого выбора, как принять его таким, какой он есть. Я был самой обычной пешкой и жил как пешка. До той самой ночи, когда в одночасье рухнула вся моя жизнь. © Fahrenheit
Саммари 2: «Даже если ты сможешь отомстить, что хорошего тебе это принесет? Все усилия, боль, деньги, кровь – ради чего? Кому от этого станет лучше? Уж точно не мертвецам, за которых мстят. Они сгниют в любом случае. И уж, конечно, не тем, кому мстят. Трупам все равно. А как же сами мстители? Они лучше спят по ночам или становятся счастливее, когда убивают врагов одного за другим, сея кровавые семена для сотни новых вендетт?..» (с) Джо Аберкромби, «Хладная месть».
Размещение: запрещено.
От автора: дебют в этом фэндоме.

Глава 1 - Хоук
Глава 2 - Карин
Глава 3 - Сакура
Глава 4 - Наруто
Глава 5 - Итачи
Глава 6 - Шаг назад, два вперед
Глава 7 - Токсичность, часть 1
Глава 7 - Токсичность, часть 2
Глава 7 - Токсичность, часть 3
Глава 8 - Когда рушатся плотины, часть 1
Глава 8 - Когда рушатся плотины, часть 2

Глава 8 - Когда рушатся плотины, часть 3

- Где Хоук? – начал он прямо с порога.
В голосе Наруто не было ни капли вежливости – скорее еле-еле сдерживаемое раздражение, и даже презрение. Это в некоторой степени удивляло Итачи, но, по правде говоря, ему было откровенно плевать, как там к нему относится Наруто.
Он лишь вызывал жалость – своей собачьей привязанностью к Саске, который был не таким уж простым-добрым Саске, и вообще утратил свою личность в последнее время. Насколько можно судить по Хоуку, его дружба с Наруто была скорее привычкой, чем чем-то большим.
Но какие эмоции вызывал у него этот вихрастый молодой человек в былые годы!
- Заходи.
- У меня особенно нет времени на то, чтобы кофе с тобой гонять, Учиха, - выплюнул Наруто, быстро заходя и закрывая за собой дверь, - Хоук остался с тобой. Где он?
- Ты так заботишься о нем, как о маленьком, а между тем он уже не первый десяток разменял, - произнес Итачи, бросая на него скользящий безразличный взгляд.
Наруто едва не накинулся на него с кулаками, но вовремя сдержал себя. В какой-то мере он понимал чувства Хоука: Итачи хотелось растоптать и убить, когда он так себя вел. А Наруто хотел это сделать с того памятного дня.
- Твоя компания – не самая безопасная в мире!
Во всей позе Учихи сквозило спокойствие и умиротворение. Наруто невольно задался вопросом – а можно ли увидеть Итачи в другой одежде, кроме классики? Даже сейчас, глубокой ночью, Учиха был в неизменных брюках с отглаженными стрелками, на вид очень дорогой рубашке, правда, расстегнутой на несколько пуговиц и закатанными рукавами, и переброшенным через шею тонким галстуком.
Детектив пожал плечами.
- Мы с ним разошлись.
- И ты его отпустил? – Наруто прикрыл глаза ладонью. Он не знал, но чувствовал – что-то не так, с Хоуком что-то случилось. Это было чутье – на уровне инстинктов, касавшееся только Саске.
- Конечно, - кивнул Итачи, - у меня были дела, к тому же, я не сторожевой пес своего брата.
Все это было сказано таким безразличным тоном, словно речь шла о новых керамических чашках, которые разбились по вине Наруто. Итачи мог уничтожать одними словами, одним своим голосом – будучи таким измотанным, лишенным своей строгой, деловой оболочки одежды, с растрепавшимися волосами, которые отдельными тонкими прядями выбивались из хвоста.
Как он может так себя вести? Неужели ему плевать даже на собственного брата?
Конечно, ему плевать, - подумал Наруто.
Он не мог терпеть этого дольше. Не вполне соображая, что сейчас делает, он одной рукой схватил Итачи за горло и прижал к стене. Тот, казалось, даже не удивился этому, однако взгляд Учихи потяжелел килограмм на пятьдесят.
- Слушай ты, печальное создание, - процедил Наруто сквозь зубы, делая хватку на горле чуть сильнее, чем нужно. Он даже чувствовал под тонкой кожей спокойный пульс, и чувствовал, как его собственные руки чуть подрагивают от прилива адреналина, - предположим, на твои звонки он не отвечает, но на мои ответил бы точно. У меня есть привилегии по сравнению с тобой, - он усмехнулся, хищно, победоносно, - И если я узнаю, что с Саске что-то случилось, клянусь тебе, ты будешь первым, на чьи похороны мы все придем.
- А Саске знает о твоих чувствах, Наруто? – произнес Итачи со скучающим видом, прослушав все предупреждения.
И Наруто ударил. Под дых, со всей силы, крепко, до боли в суставах сжатым кулаком. Итачи, не ожидавший такого поворота событий, сдавленно охнул и закашлялся.
- Это не твое ищейкино дело. Я предупредил, - прошипел Наруто изменившимся от злости голосом.
Сказав это, он отпустил Итачи и вихрем вылетел из квартиры, оглушительно хлопнув дверью с такой силой, что зазвенело зеркало в прихожей.
Кто бы мог подумать, что его первый разговор с братом лучшего друга будет именно таким?
Наруто вышел на улицу и снова набрал номер Хоука. Абонент все так же не абонент, перезвоните позже.
Твою мать, Хоук, где тебя носит?
Он только что ударил Итачи, человека, вместе с которым он рос. Человека, которого Саске боготворил, человека, который убил семью Саске. Осознание этого было…странным. Наруто не верил в то, что установило следствие, нет, - он верил своему лучшему другу.
Как же легче стало на душе… Если бы он не остановился, тогда, шесть лет назад…все было бы иначе. Наруто это знал, как никто другой.
А может, зря он переживает? Может, Ищейка прав, и Наруто действительно носится за Саске как верная собачка? Сама мысль о том, что ненавистный Итачи окажется прав, претила парню. Да и осознание того, что он действительно так цепляется за Саске, была странной. Наруто не мог сказать, что ему это нравится, но не мог и сказать, что ему это противно.
Мыслей было слишком много, и они все вгоняли в депрессивно-расстроеное состояние. Наруто знал только несколько способов избавиться от этого. Одернув ворот куртки так, чтобы она закрывала шею, парень, сунув руки в карманы, направился вниз по улице.
На город опускались сумерки.
***
После процедуры Карин осталась одна, в тишине, - если не считать мирно спящей Сакуры и мерного тиканья-гудения многочисленных приборов. Шизуне выбила для нее разрешение остаться с Харуно в ее палате на ночь, за что девушка была благодарна.
Домой не хотелось возвращаться – ведь там никто не ждал. Никто не наорет или не пройдется по поводу ее разгульного образа жизни, никто не разбудит ее рано утром…не нарочно, случайным звуком разбившейся посуды. Сакура была неуклюжей по жизни, и часто что-то разбивала спросонья.
И еще девушка боялась, что пойдет с кем-нибудь поговорить – потому что ночью ей всегда хотелось поговорить, и пойдет она к Итачи. Не к Хоуку, а именно к Итачи. Мысль о том, что она сама же заново привяжет себя к нему, доставляла ей боль, в которой она не призналась бы никому, даже Суйгецу.
В мерной тишине мягко горел ночник, а мокрый снег уничтожал пейзаж за окном, делая его серо-черным.
Она сидела на стуле, больше похожим на кресло, забравшись на него с ногами, и разложив на коленях какие-то глупые журналы. Кажется, они лежат в каждой больнице, в зале ожидания около регистрации.
Сон никак не хотел нападать на нее. Решив достать себе еще немного чаю, а заодно выйти на перекур с дежурными врачами, Карин вышла.
Когда она вернулась, то застала странную картину: чья-то фигура в белом халате склонилась над постелью Сакуры.
Карин уперла руки в бока и нахмурилась.
- Поздновато для процедур, не находишь, милочка?
Фигура вздрогнула и обернулась. Это оказалась медсестра, довольно молоденькая: светлые волосы были убраны сзади в пучок, но несколько прядей все равно выбились, красиво оформляя правильное лицо. Большие глаза были широко распахнуты.
- Я лишь выполняю предписания лечащего врача мисс Харуно.
Карин прищурила глаза, глядя на шприц с неизвестной жидкостью, поблескивающего в руках девушки:
- Я только что разговаривала с этим врачом, и ни о каких ночных процедурах не было и речи. Даже не думай мне лапшу на уши вешать, а то не отделаешься.
Медсестра не нашла что ответить, лишь нервно крутила шприц в руках. Карин в два шага оказалась рядом с ней, перехватив ее руку:
- Отдай мне, - угрожающе произнесла она, - и не будет ни нашей встречи, ни нашего разговора. Ты в плюсе.
Девушка нервно сглотнула, - уж больно строгий вид был у Карин, а голос, неуловимо изменившийся, заставлял подчиняться.
- Д-да, хорошо, - запнувшись, ответила блондинка, отдавая шприц Карин, - Только нашего разговора не было.
- Какого разговора? – хмыкнула Карин, лукаво улыбнувшись, - Иди отсюда.
Девушка вышла, и лишь когда звук ее каблучков перестал отдаваться по коридору эхом, Карин повернулась к окну. Невольно она критически осмотрела свое отражение в стекле – уставший вид отнюдь не добавлял ей красоты, - и поднесла к глазам шприц с жидкостью. Она была немного вязкой на вид, золотистого цвета, и ее назначение было неясно.
- Что же это все-таки за хрень? – задумчиво произнесла Карин в пустоту.
Хорошо, что у нее был знакомый человек, который мог ответить на этот вопрос.
***
Какаши всегда нравились визиты Анко – даже несмотря на то, что они были редкими, как августовские грозы.
Мужчина задумчиво стоял около окна, наблюдая за тропинкой к дому и дуя на свой слишком горячий чай, - привычка, оставшаяся с детства. Его беспокоило несколько вещей, и первой был звонок Саске. Разговор почему-то сорвался, но по тому, что Какаши услышал, он мог предположить, что дела у Хоука идут плохо, не столько у Хоука-человека, сколько у Хоука-личности, как он и предполагал. Такое часто случалось в его практике, но никогда реабилитационный период не шел так долго – около шести лет. Хотя, вполне возможно, что Хатаке просто сам накручивает себя, - уж больно он симпатизировал этому черноволосому пареньку со скверным нахальным характером.
Второй вещью, которая его беспокоила, были сладости. Их не было! После того, как визиты Хоука прекратились, поток сладостей, которые таскал его пациент, резко сократился. Самого Какаши в магазины, тем более в кондитерские, было нельзя пускать – он был способен за один прием растранжирить всю зарплату на эклеры, ириски, мармелад и конфеты с нугой и мелкими орешками.
Может, Анко вспомнит о том, что у старого коллеги начинается самая настоящая ломка без сладкого.
А вот и она – всегда пунктуальная, какой может быть только женщина. Опоздание на полчаса – это всегда нормально.
Он открывает ей дверь. Ее волосы заколоты сзади и слегка намокли от снега, и вода заставляет их завиваться на концах, что смотрится весьма мило. В руках у нее был огромный бумажный сверток со знакомой эмблемой. Какаши едва позорно не подпрыгнул на месте от счастья. Анко лукаво улыбнулась, и, скинув светлый плащ, который явно был ее любимым, прошла в небольшую кухню.
- У тебя как всегда бардак, Какаши! – протянула она, констатируя печальный факт, характерный почти для любого холостяка.
Эклеры с ноткой ванили, покрытые глазурью, которая тает во рту, пастилки из белой нуги с фисташками, мармелад в виде ягод и разноцветных ежиков, молочный шоколад с воздушным рисом…он тает на языке, растекается сладкой патокой, а рис нежно похрустывает на зубах…
- Ты меня слышишь? – недовольно спросила Анко, скрестив руки на груди.
- А? – отвлекся от разглядываний своих сокровищ психиатр, совершенно позабыв, что он дома не один. При Анко он не носил свою маску – они знали друг друга со школы, к тому же это была просто остроумная деталь имиджа.
Митараши усмехнулась, подойдя к столу, на котором, как всегда, громоздился всякий хлам. Одним смелым, сильным движением она смела все стопки книг и бумаг на пол, явно испытывая от этого наслаждение. На самом деле это хороший способ снять стресс, но женщинам больше всего помогает битье посуды, - чем дороже, тем лучше, а мужчинам – боулинг и стрельба из пневматики.
- Что ты делаешь? – сокрушенно произнес Хатаке, едва не выронив сверток со сладостями из рук. Поняв едва не совершившуюся оплошность, он прижал их к себе покрепче.
- Смотри, твой стол белого цвета, - язвительно произнесла женщина, вальяжно усевшись на стул и развалившись на нем, попутно что-то доставая из пакета.
- Не смешно, - проворчал мужчина чуть обиженно.
Они часто вели себя друг с другом как дети.
Анко была невозмутима. На стол приземлилось две бутылки – классическая серебряная текила и выдержанный коньяк. Она самодовольно потерла руки, на которых поблескивало несколько серебряных колец:
- С чего начнем?
- Со сладостей, они вкуснее, - буркнул Какаши, садясь рядом с ней.
Анко раздобыла бокалы, пока мужчина втихаря, как ребенок, раскрыл упаковку с мармеладом и сейчас с удовольствием гонял языком по рту одну из них. Ежевичный ежик, его любимый вкус.
- Сейчас отберу, если не поможешь мне напиться и поговорить вдоволь, - пригрозила женщина, наблюдая за всем этим. У нее были красивые глаза, большие и темные, с чуть хищным разрезом.
Какаши отложил свои сладости и взял в руки бутылку.
- Есть причина?
Анко откинулась на спинку стула.
- Мне захотелось рассказать тебе одну историю.
Мужчина удивленно приподнял брови, попутно открывая бутылку:
- Просто так ничего не бывает.
- Это о Хоуке и не только Хоуке.
Анко как-то немного помрачнела, поэтому Какаши быстро разлил коньяк по круглым пузатым бокалам.
- Ну что ж, - произнес он после минутного молчания, - я с удовольствием послушаю, знаешь ли, профессия позволяет.
Митараши тихо, низко рассмеялась.
Анко и Хатаке были не единственными, кто решил выпить этой отвратительной ночью. Наруто терпеть не мог пить в одиночестве, но это было единственное, что могло помочь снять липкий стресс, захватывающий все сознание. Иногда игра на барабанной установке – его гордости, так же, как и три гитары (басс, акустика и соло), стоящие в углу комнаты, - помогала, или видеоигры, или тусовки в компании Кибы и всех попадающихся на пути клубов…но сейчас это было не нужно. Сейчас Наруто меньше всего на свете хотел кого-то видеть.
Хотелось упиться, вусмерть, вдрызг, или как там еще это называется. Как раз – несколько бутылок золотого Баккарди, который избежал набегов Хоука просто из-за того, что тот ненавидел золотой ром, - помогут ему в этом начинании. Наруто включил телевизор, чуть громче, чем обычно – ненавидел тишину, а сейчас она была особенно невыносима.
Мерно гудит холодильник. Тикают часы. Сквозь приоткрытую форточку в помещение врываются звуки дождя и шелест листьев на деревьях, - тех, что остались. В окне Наруто горит яркий свет, но картина внутри не особенно безрадостная – бутылка рома на деревянной поверхности стола, по соседству поблескивал стакан. По ящику шла какая-то американская комедия, из тех, которые смотришь с тупым видом, попивая колу и жуя попкорн. Вам соленый или сладкий?
Наруто долгим взглядом гипнотизировал бутылку. Он не видел себя со стороны, но вид у него был крайне измотанный – голубоватые тени под глазами отнюдь не красили чуть смуглую кожу и не подчеркивали цвет глаз.
Начали. Первый глоток обжигает, но за ним всегда следует приятное тепло.
Наруто не понимал, что с ним происходило в последнее время. Он переживал за Сакуру, которая ввязывалась и играла в очень опасные игры – сегодняшний день это показал. Он не понимал, зачем ей это?.. С другой стороны, люди гоняют на мотоциклах, занимаются паркуром, ломают себе шеи, покоряя горные вершины, переплывают Ла-Манш, а она…
Вторая.
Тут еще этот Итачи, который всегда был темной лошадкой. Зачем ему Саске? Он и так уничтожил своего брата в тот день! Чего он добивается сейчас? Того, что Хоук его вспомнит – а ведь он не может не вспомнить? Зачем?
Третья. Может, стоит разбавить?..
- Он убил их, Наруто, - тихо прошептал Саске. Казалось, он лишился голоса, и способен был лишь тихо шептать и хрипеть, – Итачи.
Все рухнуло, когда гром прокатился по крышам, безуспешно пытаясь догнать молнию. Наруто почувствовал, что его пальцы до боли вцепились в подлокотники кресла. Тело напряглось, пульс участился, а повисшая тишина рухнула, как дамба под напором воды: тиканье часов было слишком громким, капли дождя отстукивали страшную мелодию, а проигрыватель, молчавший несколько минут, решил проигрывать старую пластинку снова.
В тот момент Наруто едва не сорвался. Он никогда в жизни не испытывал такую ненависть и ярость по отношению к человеку, но в тот момент он готов был убить Итачи самым зверским способом, совершенно серьезно, без прикрас. Саске тогда очень странно посмотрел на него, не тем взглядом, каким смотрит на него сейчас Хоук, - и остановил от этих решительных действий. Как – Наруто не помнил.
Он позвонил отцу, который дал ему номер Джирайи – хорошего друга их семьи, работающего в полиции. Тот пообещал свою протекцию, что успокоило Наруто.
Саске уехал.
Четвертая. Кажется, вокруг предметов есть какое-то свечение, золотистый контур ореола, золотистый, как блики на бокале.
Наруто злился и переживал за Хоука, который сейчас не пойми где. Что-то могло случиться. Это просто интуиция, это просто чутье человека, для которого Хоук стал братом. И Итачи, который во всем виноват, Итачи, который как-то влияет на Хоука, заставляет его срываться с катушек, причиняет ему боль.
Наруто испытывал ревность.
Звонок в дверь отвлек его от невеселых мыслей. Это кто еще?
Преодолев на негнущихся ногах небольшое расстояние до прихожей, Наруто открыл незваному гостю.
На пороге стоял, грациозно прислонившись к дверному косяку, Хоук. На его тонких, бледных губах играла слабая улыбка.
- Привет. Шикарно выглядишь.
- Твою мать, как я рад тебя видеть, - выдохнул Наруто, заворожено смотря на друга, переступающего порог и небрежно сбрасывающего пальто, оставаясь в рубашке и джинсах.
Узумаки сразу же увидел изменения во внешнем виде. Рубашка Хоука была порвана в нескольких местах, и залита чем-то красным…кровь? Вот именно, кровь, отнюдь не красное вино и не Мэри, зло сказал он себе, видя неумело перевязанную кисть Коннора.
- Что с тобой случилось, черт побери?
Хоук рассеянно взъерошил волосы на затылке. Раньше он никогда так не делал.
- Порезался. Долгая история. Нужна одежда.
Наруто слегка приподнял светлые брови:
- Расскажешь, пока я тебя перевязывать буду, идиот, иначе ты и мою одежду кровью зальешь.
Хоук молча кивнул, хотя Хоук, которого Наруто знал, обязательно сказал бы что-нибудь едкое по этому поводу.
Ночь только начиналась.
- О, ты тут пьешь? – оживился черноволосый, с привычной для него грацией пройдя на кухню и бросив взгляд на початую бутылку рома.
- Чаи гоняю, как видишь, - буркнул Наруто, доставая бинты и дожидаясь, пока друг тщательно промоет рану.
- В одиночестве? Я присоединюсь?
Наруто фыркнул.
- Ты же знаешь, я никогда не могу тебе отказать.
Повисло молчание, нарушаемое бессвязным бормотанием телевизора в гостиной. Хоук уставился в одну точку, пока Наруто аккуратно перевязывал его руку. Порез был глубокий, и не один, они образовывали причудливый рисунок из штрихов, пересекаясь друг с другом. Пальцы Саске были холодными, бледными и длинными, с аккуратно постриженными полудугами ногтей, с молочно-белой, тонкой кожей, - Узумаки мог сказать, что такие красивые пальцы видел только у него, у Саске.
- Так что с тобой произошло? – спросил Узумаки, не поднимая взгляда.
Хоук помедлил, и начал рассказывать. Не спеша, обыденным тоном, словно он рассказывал о том, как сегодня утром жарил яичницу. Он рассказал о Зецу, и особенно остановился на ямайском роме.
- Так почему тебя все-таки похитили? – перебил его Наруто, понимая, что друг хочет ненавязчиво уйти от темы.
- Не знаю, как это лучше назвать, но похоже, что этот парень, Зецу, преследует нашего Холмса. Он собирает о нем информацию, и он был очень рад, что я не состою с Ховердейлом ни в каких отношениях, кроме партнерских.
Наруто прикусил губу. И здесь виноват Итачи. Косвенно, но виноват. Вряд ли он не знает о существовании некоего Зецу, но так просто подставить под удар Саске? Это сбивало с толку.
- Завершилось все тем, что он меня отпустил взамен на то, что я буду поставлять ему сведения о Майлзе. Выбора у меня особо не было, - Хоук слабо усмехнулся.
Наруто уже почти не слушал друга. Все его сознание кипело эмоциями, в большинстве – негативными. Итачи действительно опасен для Саске. Того и гляди, могут убить не пойми за что, а он и не поймет, потому что не помнит! Больше нельзя с этим тянуть… Саске нужно все вспомнить, но как?
- Готово, - наконец произнес он.
Хоук исподлобья смотрел на него. Его зрачки были расширены, и цветной радужки за ними практически не было видно.
- Одежда.
- Не лети вперед паровоза, задавит.
Наруто нашел в своем шкафу темно-серую, как мокрый асфальт, рубашку, даже отглаженную и висящую на вешалке. Он и забыл о ней.
- О, неплохо, - Коннор незаметно подкрался, оказавшись на пороге его комнаты. Ох, это его излюбленное положение – прислоняться к косяку. – Не Хьюго Босс, конечно, но сойдет.
Он начал с видимым отвращением снимать свою когда-то белую рубашку, и Наруто испытал желание отвернуться, но не смог. Он знал, что увидит – длинный уродливый шрам, вдоль рельефной, красивой спины и ребер, рваный, словно от удара плетью с крючьями – след аварии, того дня, когда Саске перестал существовать. Почему-то Наруто винил себя в произошедшем, и винил до сих пор.
- О, привет, Наруто, - произносит Саске слабым голосом. Его организм до предела накачан анальгетиками и обезболивающими – иначе бы боль от травм была бы нестерпимой. Когда Наруто сказали про несколько сломанных в открытую ребер, - он еще смог пошутить, сказать что-то вроде «до свадьбы заживет», но когда он узнал про травму головы и амнезию… он долго не мог решиться и зайти в палату.
От сердца отлегло. Помнит.
- Саске, как ты умудрился? – он присаживается на край кровати, рассматривает все эти бинты, перевязки, гипсы, капельницы, смотрит на разметавшиеся по белой подушке черные волосы друга, видит серость его кожи и впалые щеки, видит красные узоры сосудов на веках, видит растрескавшуюся кожу губ – и все равно безумно рад, почти до глупых сентиментальных слез, что все обошлось.
Саске смотрит на него непонимающе – и в серости комнаты его глаза кажутся угольно-черными:
- Наруто, какой Саске, головой ударился? Это же я, Хоук…
- Эй, ты в порядке? – левая рука Хоука, та, что не перевязана, касается его плеча. Такая холодная, что Наруто чувствует ее холод через футболку.
Узумаки чуть ошалело смотрит на него.
- Надо выпить. Я хочу тебе кое-то показать.
Хоук кажется заинтригованным, по крайней мере, такое выражение промелькнуло на его красивом лице. Он скрещивает руки на груди, и Наруто видит, что рубашка ему чуть великовата, но все равно смотрится весьма недурно. Да на Учихе Саске даже мешок из-под картошки смотрелся бы недурно, одергивает он себя.
- И чего это я не знаю?
- О том, что…я хочу показать тебе фотографии, которые ты не видел.
Черноволосый закатил глаза к потолку:
- Господи, опять. Узумаки, ты слишком сентиментальный. И… - он покосился на телевизор, - ты действительно смотришь эту порнографию?
О черт, «Американский пирог». Первый, второй, или сколько их там вообще? В любом случае, под определение порнографии этот фильм подходил.
- Нет, я не смотрю!
Хоук прыснул в кулак, но не улыбнулся глазами:
- Ну конечно же. Ладно, тащи сюда свои фотографии, а я пока посмотрю, что у тебя тут есть.
Наруто предостерегающе посмотрел на него:
- Не увлекайся.
Хоук улыбнулся – своей ненастоящей улыбкой чеширского кота, обернувшись на пороге кухни.
- Я самую малость, - предвкушающе проговорил он.
Пока Хоук звенел на кухне, - он совершенно не умел лазать по бару, не перетрогав и не вытащив все бутылки, которые там стоят, - Наруто достал с полки фотоальбом, попавший к нему почти случайно. Помнится, Саске его тогда оставил, - лет восемь назад. И кто еще сентиментален?
В квартире стало заметно теплее. Наруто не любил одиночество.
- Прости, брат, но я не могу оставить тебе двенадцатилетний «Чивас», - крикнул Хоук с кухни.
- Да иди ты нафиг, - ответил ему Наруто, заваливаясь на диван и закидывая ноги на журнальный столик.
- Ты выглядишь, как сорокалетний холостяк, - Хоук плюхнулся рядом, поставив бутылку виски на пол, а свой уже початый стакан на стол. Туда же он закинул свои длинные ноги. Наруто кинул на него недоуменный взгляд и собрался было ответить что-то колкое, как Хоук его перебил:
- Ты как хочешь, а я буду смотреть кино, - он откинул голову на огромные диванные подушки, - я уже эти фотки наизусть знаю. А, черт, - выругался он, видя заставку рекламы.
- Судьба, - победоносно ухмыльнулся Наруто.
Интересно, думал он, это сработает или нет? И, что самое важное – ожидает ли этого Итачи?
- Вот не надо, - фыркнул его друг, - давай сюда. За рекламу успею посмотреть.
- Не знал, что ты любишь комедии.
- Терпеть не могу, - последовал ответ, - но хочу вакуума в своем мозгу.
Его поведение было слишком показное, чтобы Наруто этого не заметил. Он видел, как Коннор с напускным пренебрежением листает фотографии, бормоча «чушь, чушь, какая-то фигня», но заостряет свое внимание на каждой. Была какая-то сосредоточенность, был какой-то поиск ответа. Ответа на что?
Конечно же, он не мог не начать вспоминать. Но достаточно ли он вспомнил?
- О.
Наруто оживился и повернулся к нему.
Хоук осторожно держал фотографию, которая не была вставлена в альбом. Может, просто вложена, или когда-то выпала? Какое-то странное выражение промелькнуло в темных глазах.
- Нет, это определенно я… - отстраненно протянул он, прищурившись, - лет восемь-десять. Но я же не закончил школу. Наруто, ты не в курсе?
Наруто взял фотографию из рук Саске. Изображение – довольно потрепанная фотография, с чуть загнутыми уголками, - Саске в четырехугольной шляпе выпускника, улыбающийся во весь рот. Да, Саске был улыбчивым, и выпускной Итачи для него был определенно праздником.
- Наруто-о, - протянул Хоук, щелкая у него перед лицом пальцами.
- Какой-то выпускник дал тебе свою четырехуголку? – «предположил» Наруто.
Вспомни, да хотя бы подумай логически…придурок.
- Врешь, - констатировал Хоук и забрал фотографию у него. – Неправдоподобно врешь. Знаешь, это наталкивает на кое-какие любопытные мысли…хм.
Он замолк. Тишина была слышна даже сквозь рекламу.
- Узумаки, у меня был брат или сестра? Нет, постой, - поспешно произнес он, отшвыривая фотографию подальше, с такой ненавистью, что у Наруто расширились глаза, - нет, не хочу знать. Чего ты добиваешься?
- Саске, тебе не кажется, что это замкнутый круг? – решительно произнес Узумаки, глядя прямо в глаза Хоука, - Я не скажу тебе, но ты вспомнишь сам. Я жду этого уже шесть лет, гребаных шесть лет! Подумай хотя бы раз не о себе!
Хоук побелел, хотя белее, казалось, некуда, и сухо произнес:
- Я помню тебя. Остальное мне неважно, и я чувствую это.
Наруто так устал это слышать, что ему тяжело было держать себя в руках. Что странно – второй раз за день, точнее за ночь, его выводил представитель семьи Учиха. Об этом стоило задуматься, но сейчас Наруто хотел лишь врезать по лживой красивой роже Хоука, - может, в этом случае винтики в его голове встали бы на место.
- Да нихрена подобного!
- Слушай, ты, - Хоук приблизился к нему, - от него пахло алкоголем, металлом и дождем, - и прошипел, - не лезь в мою жизнь, не лезь в мою голову и живи спокойно. Отстань. От. Меня.
С этими словами он встал. Воздух вокруг него, казалось, наэлектризовался.
- Ты никогда не поймешь, что мне нужно. Мне плевать на то, был ли у меня брат, или нет. Это в прошлом.
Наруто усмехнулся. Хоуку никогда не нравились усмешки Наруто – слишком они были горькими, слишком они были похожи на лисий оскал.
- Саске-е, - медленно проговорил он, растягивая гласные и не смотря на Хоука, - откуда ты знаешь, что у тебя был брат?
Хоук запнулся на полуслове, и нахмурился. Он не понимал, и злился на себя, это было видно. Угловатыми движениями он налил себе виски, и залпом выпил. Легче, по-видимому, не стало.
- Пора это прекращать, - сказал он сам себе, и, поставив стакан на стол, пробежавшись пальцами по ободку, направился к выходу.
- Ты куда собрался? – Наруто кинулся за ним, чувствуя, что отпускать парня не стоит.
- К Какаши. – просто ответил Коннор, надевая пальто. Во всех его движениях – нервная торопливость, его пальцы – словно деревянные, не могут долго справиться с пуговицами, они чуть подрагивают.
- Уймись, - Узумаки резко одергивает его за плечи, словно пытаясь привести в чувство. Хоук непонимающе смотрит на него, на мгновение все приклеенные эмоции и мимика словно схлынули с его лица, и Наруто увидел Саске. Того самого Саске, который рос вместе с ним, играл на скрипке и лазал по крышам, тихо смеялся и пил зеленый чай.
Наруто отводит взгляд, и его руки опускаются чуть ниже, отводя ледяные негнущиеся пальцы Саске, и застегивая неподатливые пуговицы, которые доставляли столько хлопот его другу. Хоук не произносил ни слова, лишь молча наблюдал, с какими-то странными эмоциями в глазах.
Губы Наруто дрогнули в так и не раскрывшейся улыбке.
- В два часа ночи? Никуда ты не поедешь, - произнес он с усмешкой, - Без меня.

Глава 8 - Когда рушатся плотины, часть 4

Какаши был абсолютно равнодушен к алкоголю, но Анко просто невозможно отказать, впрочем, как и всегда. За первой последовала вторая, разговор шел легко, плавно и со смехом. Анко смеялась громко и звонко, запрокинув голову, как маленькая девочка. Ее волосы чуть растрепались, а на лице проступил румянец. Приторный, но ненавязчивый запах ванильных эклеров дурманил. Разговор то и дело заходил о Хоуке, - их общем камне преткновения. Хатаке не понимал, что Митараши нашла в этом наглом нахальном мальчишке, но не препятствовал их отношениям. Да и зачем?
- Ты знаешь, - протянула Анко, вдруг посерьезнев, - Я связывалась с Учиха Итачи. На днях.
Хатаке чуть приподнял бровь, а на его красиво очерченных губах проступила саркастическая усмешка:
- Я должен радоваться этому и рыдать горькими слезами, что ты не взяла у него автограф для меня?
Анко усмехнулась. Так она усмехалась только тогда, когда имела флэш-рояль на руках.
- А если я тебе скажу, что его искал Хоук? – выдержав паузу, произнесла она.
Хатаке вздохнул.
- Ну тогда отлично, парень наконец-то все вспомнил.
- Неееет, - протянула Анко, подливая себе и ему. Горлышко бутылки соприкасалось с бокалами, вызывая режущий звон, - ни черта. Он искал Майлза Ховердейла, это пвесдонизм, помнишь?
- Псевдоним, – поправил Хатаке.
Анко положила локти на стол и надула губы.
- Да какая разница.
- Что ты ему ответила?
- Да, я ответила: знаешь, дорогой, это твой братец, который убил твою семью, а может, и не убил, хрен знает, это дело закрыто! Да ни черта ему я не сказала. И мне не нравится это.
- Забудь, - Какаши больше интересовал эклер, чем разговор. Впрочем, так только казалось, - подожди, у меня звонок.
Анко сделала неопределенный жест рукой, означающий «Валяй», Хатаке удивленно приподнял брови, взглянув на экран телефона, весь светлый корпус которого разрывался от звона.
- Да, Хоук? – взяв себя в руки, ответил он. Анко удивленно округлила глаза, - Да. Нет, не сплю. Приезжай, конечно. А, даже так. Окей.
Митараши встрепенулась. Она вся была нервная, напряженная, тонкая – словно скрипка.
- Что случилось?
Какаши встал, надевая на лицо повязку.
- Это Хоук. Стоит за дверью, – коротко ответил он.
- Гони его в шею, - фыркнула Митараши, доливая коньяк себе, - два часа ночи, прием окончен.
- И как ты предлагаешь это сделать? – голос Какаши был приглушен повязкой.
Анко прыснула.
- Боже, опять этот маскарад.
- Не опять, а снова, - пожал плечами Хатаке и пошел открывать дверь.
Анко раздумывала, открывать ли ей текилу, или все же подождать, пока из головы выветрится коньяк. В данный момент это казалось серьезной пищей для размышления.
- Знаешь, ты несколько непоследователен в своих действиях, - вместо приветствия произнес Какаши, открывая дверь. – О, давно не виделись, Наруто.
Психиатр чуть прищурил глаза и приветливо махнул рукой светловолосому. Вид у того был раздраженный – скорее всего, на Саске, - и извиняющийся, - опять же из-за Саске.
Хоук наблюдал за всем этим обменом любезностями с чуть нетерпеливым выражением на лице. Его волосы намокли от моросящего дождя за окном, и челка липла ко лбу, делая его профиль гротескным. Вид у него был уставший.
- Я очень хочу поговорить, - со слабой, прилипшей к лицу, совершенно неуместной ухмылкой, но с серьезностью в глазах произнес он, - Ты же меня выслушаешь, как мой психиатр?
Мужчина скрестил руки на груди. Трудно было сказать, рад ли он был такому внезапному приходу давнего пациента или все же нет – его лицо ничего не выражало. С одной стороны, он молился всем богам и удаче, чтобы больше не видеть Учиху Саске на пороге своего дома, но с другой он настолько к нему привык, что даже успел соскучиться.
- Принимая во внимание наш с тобой последний разговор, я не думаю, что являюсь твоим психиатром, Саске.
Хоук вздохнул.
- Я не Саске, сколько раз повторять…
- Столько, пока не станешь отрицать правду, - пожал плечами мужчина. Его голос был спокойным и ровным, с приятным тембром. Как всегда.
Наруто молча слушал разговор, сунув руки в карманы, пока наконец не решил сказать:
- Хатаке, выслушайте его! Я не знаю, что у него стряслось, но наверняка что-то важное, раз он тащится в такое фигуево-кукуево в два часа ночи!
Он смотрел на него своими огромными глазами, напоминающими южное море, и в них Какаши видел просьбу и даже мольбу. Все это уже было.
Какаши тихо рассмеялся. Он бы наверняка прикрыл рот ладонью, но нижняя половина его лица и так была скрыта маской.
- Это моя обязанность, Наруто, - произнес он, отходя вглубь. – Проходите. Саске, можешь поздороваться с Анко.
Черноволосый, услышав имя Митараши, заметно напрягся.
- Ты что, спишь с ней? – резко, ни с того ни с сего спросил Хоук, вешая пальто, оставаясь в джинсах и рубашке Наруто.
Мужчина усмехнулся.
- Нетактично с твоей стороны, но я все же отвечу. Нет, я не сплю с ней, более того, мы хорошие друзья.
- Ах, ну конечно, - буркнул Хоук, и Наруто с удивлением отметил, что самолюбие его друга было задето, судя по тому, что он плюется ядом. Так бывает только в определенных случаях.
Он давно не был у Какаши, но здесь мало что изменилось. Все тот же творческий очаровательный беспорядок царил в каждой детали интерьера, будь то чуть покосившаяся картина на стене или пол, на котором громоздились, выстраиваясь в причудливые кривые стопки книги: маленькие брошюры в мягких переплетах, объемные справочники и энциклопедии с потрепанными страницами, картонные папки серых и белых цветов – скорее всего, больничные карты. Наруто аккуратно обходил эти Пизанские башни, и вместе с Хатаке и Хоуком вышел на кухню, где концентрация хаоса достигала наивысшей точки – пол был завален различными предметами, видимо, упавших со стола, притом не случайно. Здесь даже был ноутбук, а может, и не один. И как так можно обращаться с техникой?
На фоне занавешенного простыми темно-синими шторами окна сидела симпатичная женщина примерно того же возраста, что и психиатр. Ее лицо казалось знакомым, и Наруто вспомнил, где ее видел.
- Здравствуй, Анко, - протянул Хоук, чуть растягивая слова, насмешливо смотря на две бутылки, стоящие на столе, - Все напиваешься?
Митараши приторно улыбнулась, положив подбородок на сцепленные в замок руки. В свете блеснули тонкие простые женские часики из серебристого металла с черным циферблатом.
- Не твое дело, сладкий, - ответила она, смотря на него чуть прищурившись. Ее глаза казались черными, но в этом было виновато освещение, - Считай, что меня здесь нет, окей?
Хоук фыркнул и повернулся к Хатаке, процедив сквозь зубы:
- Только не при ней.
- А я и не собирался, - Какаши мягко посмотрел на парня. Так обычно смотрят отцы на мелких сыновей-шалопаев, – Наруто, это Анко, Анко – это Наруто, - шутливо произнес он, – Отдыхайте, располагайтесь. Я думаю, у вас найдутся темы для разговора.
Коннор буркнул что-то себе под нос, и Хатаке, расслышавший это, улыбнулся. Но этого, конечно же, никто не видел.
- Ну пойдем, что ли, - вздохнул он, проводя его в другую комнату и закрывая за собой дверь, плотно, с щелчком, – Я весь обращаюсь в слух.
Хоук никогда раньше не был в этой части квартиры – обычно они с Какаши общались на кухне. Здесь, похоже, была спальня – такая же захламленная, как и остальная квартира, с одним отличием – здесь было намного теплее, чем во всей квартире.
- Садись, – мужчина кивнул на небольшое кресло с темно-синей велюровой обивкой, и Коннор сел, сцепив руки в замок перед собой. Сам Хатаке уселся напротив, придвинув простой стульчик, стоявший у стола.
Повисла тишина. Какаши ждал, когда Саске соберется с мыслями, и начнет говорить. Тот устремил взгляд в пол, и невозможно было понять его мысли. Пальцы, сцепленные в замок, чуть дрожали, а одна кисть была перевязана. Ладонь, не вены, - значит, попыткой суицида здесь не пахнет. Уже хорошо.
- Память Саске возвращается, - наконец негромко произнес Хоук и снова замолк.
- Этого следовало ожидать всегда, - заметил Хатаке, - ты продолжаешь пить свои лекарства?
Хоук кивнул и поднял взгляд.
- Мне нужно задать один вопрос, и ты должен дать мне на него честный ответ, – Он чуть помедлил, закуривая.
- Что с рукой?
- Порезался, - фыркнул Хоук, выдыхая дым, пахнущий черносливом.
- Какой вопрос ты хотел задать? Если я знаю ответ, то отвечу.
По губам Хоука скользнула ухмылка.
- Расскажи мне все, что тебе известно о моем брате.
Темно-серые глаза Какаши чуть прищурились.
- Ты вспомнил?
- Не совсем, - мотнул головой Саске, - думал, что ты мне поможешь поставить все на свои места.
- Рассказывай, - чуть наклонился вперед Какаши.
И Хоук начал рассказывать.
***
Анко ничуть не изменилась за то время, что они не виделись, - только сейчас она была не в полицейской форме, а в обычной потертой джинсовой юбке и футболке. Сколько ей лет, интересно?
Они быстро нашли общие темы для разговора. Анко была чуть навеселе, но глаза ее были серьезны.
- Ну что, - произнесла она, потерев ладони, - у нас есть время выпить.
Наруто выпить не отказался – уж слишком замерз на улице. Текила разливалась по телу теплой волной, а волнения отходили на второй план.
- Хоук заходил ко мне недавно, - тихо произнесла женщина, залпом опустошив шот и чуть поморщившись, - Он кое-кого искал. Не догадываешься, кого?
- Могу представить, - ответил Наруто, наливая по новой порции текилы. Анко в это время нарезала лайм и подсыпала новую порцию соли.
- Я совсем не знаю Саске, и лишь немного знаю Хоука, - Анко прищурилась, и поставила все нужное на стол. Присела, подперев щеку рукой, и продолжила, - но ты – лучший друг их обоих. Что произошло между Саске и Итачи, почему так все повернулось?
- Что ты имеешь в виду? – быстро спросил Наруто.
Анко тихо рассмеялась.
- Хоук не подозревает о существовании брата, а брат его ищет и никак не найдет.
Наруто отвел взгляд.
- Ты не права, Итачи его уже нашел, – произнес он как можно более беспечно.
- Как? – удивилась Митараши, едва не опрокинув бокал.
- Они живут вместе уже пару недель. Итачи назвался своим псевдонимом…
- Майлз Ховердейл, - закончила за него Анко, кивнув, – вот почему Хоук искал именно его, а не Учиху. Он ему не доверяет?
- А должен? – фыркнул Наруто.
Анко странно посмотрела на него, и в неровном свете ее глаза казались огромными черными глазами фарфоровой куклы:
- У тебя, видимо, никогда не было братьев, - насмешливо произнесла она, опустошая стопку, - Ты скорее возненавидишь себя, чем перестанешь доверять близкому человеку. А брат…это даже не отец и мать, это намного, намного более прочная связь. Ох, старовата я для текилы, - фыркнула она в конце, смешно сморщив нос, будто собираясь чихнуть.
- На тебя тлетворно влияет Какаши? – шутливо спросил Наруто.
- Нет, просто я напиваюсь и говорю то, что думаю, сладкий, - ответила она, и все-таки чихнула.
Послышался щелчок открываемой двери и голос Хоука. Через секунду он появился и сам, в сопровождении Какаши.
Наруто встал.
- Мы можем ехать?
- Да, - ответил Хоук ничего не выражающим голосом, - я устал. Пока, Анко.
Попрощавшись с Какаши и Анко, они вышли за дверь. Хоук поежился от ледяного сквозняка, гуляющего по лестнице, и нажал кнопку вызова лифта.
- Учиха Итачи… - задумчиво произнес он, надевая перчатки, - Ты знаешь его, ведь так, Наруто?
Наруто не нашел, что ответить.
- Ясно. Мне нужно его найти, - вдруг произнес он решительно, - Тогда все встанет на свои места.
- Что встанет, Хоук?
Коннор посмотрел на него, как на маленького ребенка:
- Черт, Узумаки, это же проще понять, чем упереть те колокольчики из кабинета директора!.. Я просто знаю, что должен его найти.
Саске!
Хоук не знал об этом случае в школе. Он его не помнил.
- Я еду домой, - произнес Наруто, зевая, – Да и тебе не мешало бы отдохнуть.
- Ну да, ну да, - неопределенно произнес Хоук. Его взгляд был пустым, словно он что-то решал, ставил финальные кусочки паззла на место, – Увидимся.
Они разошлись, каждый в свою сторону, две одинокие фигурки на пустой ярко освещенной эстакаде, и Наруто даже не догадывался, что это последняя ночь, когда он видит Хоука.
Хоук возвращался пешком, окольными путями, - шел вдоль пустого шоссе, освещаемого лишь тускло-желтым светом фонарей, сворачивал в темные непроглядные дворы, снова выныривал на поблескивающий в неестественно-оранжевом свете асфальт. Казалось, что он один в этом мире, но все лишь из-за того, что просто была ночь посреди рабочей недели. Стучал дождь, и парень шел, чуть приподняв голову, подставляя лицо холодным каплям.
Учиха Итачи, - думал он, - какого черта ты передо мной прикидывался? Увиливал, пользовался, играл в угадайки?
О том, что его собственный брат целовал его, Хоук старался даже не думать.
Пусть Наруто лучше не знает о том, что как только он услышал имя Итачи, он сразу понял, что детектив – это он. Он помнил свой сон, который был воспоминанием, и теперь он вспомнил имя. Становилось интереснее, но от этого более страннее: Итачи что-то сделал Саске, сделал что-то такое, за что его ненависть из глубин подсознания переходила на Хоука.
Что же между нами произошло? – размышлял парень, поворачивая к своему дому, – Почему Наруто так не хотел об этом рассказывать, лишь намекал?
Было непривычно тихо, а яркий свет в подъезде бил в глаза. Хоук прищурился и пошел пешком – лифта у Какаши ему сегодня хватило, до тошноты и потемнения в глазах.
Его шаги громким эхом отдавались по всему дому. Дождевая вода капала с кончиков волос, стекая прозрачными змейками-дорожками за шиворот, вызывая мурашки по всему телу. Глаза болели – уже пошли вторые сутки без сна, но спать не хотелось. Хоук смертельно устал за последние недели, но некогда было расслабляться. В данный момент он нервничал, и пальцы сами с собой сжимались в кулаки.
Что он скажет Итачи, когда придет?..
Хоуку очень не хотелось об этом думать, потому что он нутром чуял, что это только начало. Он не знал, как вести себя с Итачи, но представлял, как вести себя с Майлзом. Он не знал, какого это – иметь брата, но знал, какого жить с таким сложным человеком, как Ховердейл. Это могло помочь, так ведь?
В квартире было темно, и в воздухе стоял слабый запах корицы – Итачи был здесь. Он и нашелся – в своей так и не обжитой комнате. Хоук испытывал непреодолимое желание увидеть его, но никак не услышать. Странное желание, но вполне выполнимое. Его брат спал, подложив руку под голову, - память Саске услужливо подсунула картины того, что он видел это, и не один раз.
…- Бро, подъем! – он врывается в комнату брата и поднимает плотные жалюзи черного цвета, впуская солнце. – Три часа уже, а ты все спишь.
- Саске, отстань, - глухо-сонно отзывается Итачи, поглубже зарываясь в одеяла и подушки так, что торчит только темная макушка и хвостик. Рядом с кроватью – неровные стопки учебников и тетрадей.
Младший ухмыляется и тихо выходит из комнаты. Возвращается он буквально через минуту – со стаканом ледяной воды, - и выливает все прямо на макушку брата. Тот подскакивает, как ошпаренный – вода действительно ледяная, - и натыкается взглядом на ухмыляющегося Саске.
- Доброе утро. – произносит он, - приводи себя в порядок и спускайся – позавтракаешь.
Саске спускается и готовит кофе с корицей, тосты и зеленый чай – себе.
- Ну, ты где там? – кричит он, думая, что Итачи отзовется. Ну не мог же он обратно лечь спать на мокрую кровать, в самом-то деле?
Не получив ответа, он поднимается наверх по стершимся до блеска ступенькам деревянной винтовой лестницы. В своей комнате Итачи нет, в ванной – тоже. Остается…
- Зараза, - ругается Саске и заходит в свою комнату, где на его кровати, подложив руку под голову, лежа на боку и свесив вниз вторую руку – с чьим-то подаренным браслетом на тонком запястье, - спит Итачи.
- Это как понимать?
- Твоя кровать даже помягче моей, - фыркает брат, похожий на сонного хорька, - я не намереваюсь вылезать сегодня из кровати, так что иди занимайся своими делами.
Саске тогда обиделся, но вечером быстро остыл, когда брат потащил его прогуляться. Тогда он и показал ему крышу, на которую Саске потом приходил уже с Наруто…
Хоук моргнул, и яркая картинка из фотоальбома воспоминаний испарилась перед его глазами. Вместе с видением уходили и испытываемые эмоции – для Хоука новые, непонятные, дикие. То, что для Саске было обыденным и привычным, на чем его разум не заострял внимание, для Хоука было тяжелым грузом. Что же будет, когда обрушится вся плотина?
Одно Хоук мог сказать точно, следуя своим ощущениям – Саске очень любил своего брата, и он бы не задумываясь продал бы душу за него. Но что может запустить обратный процесс?
Вот он, Итачи. Почему он не замечал, насколько они похожи внешне, если даже это заметил даже тот парень, Зецу? Почему он не думал об этом раньше? Знает ли Карин? Знает ли Сакура?
Почему его хочется убить, задушить подушкой, треснуть по голове нетбуком, банально заколоть кухонным ножом? Смотреть и наблюдать, чувствовать, как прерывается дыхание, как слабее и жалобнее бьется пульс, как в глазах, чьи зрачки перестают реагировать на свет и тень, плещется страх… Давай, давай, сделай это, - шепчут в голове Хоука. Он это заслужил, после того, что он натворил, он достоин только смерти, он не должен жить…
Хоук мотнул головой, - наваждение пропало, а голоса, в чьем наличии парень вообще сомневался, исчезли. Итачи чуть нахмурился и зарылся в одеяло поглубже – прямо, как в воспоминании. Эти жесты делали его похожим на уставшего ребенка. Сколько ему там лет, кстати?
В комнате не стояла мертвая тишина, как во всей квартире, - из спящего нетбука доносилась знакомая музыка, сливавшаяся с мерным прохладным течением воздуха из открытого окна.
«По крайней мере, у него не дерьмовый вкус, раз он слушает A Perfect Circle», - с усмешкой подумал Хоук, тихо прикрывая дверь за собой – он совершенно не хотел будить своего чутко спящего сожителя. А если говорить по-честному – он боялся, что может сделать с ним, если на него обрушится еще парочка таких…приступов.
Теперь понятно, почему у Майлза было такое удивление в глазах, когда они в первый раз встретились. Значит, Хоуку не показалось тогда, это не был обман зрения и неровный свет. Все становится на свои места.
Хоук зашел в свою комнату и включил свет, тут же сощурившись. Подошел к столу и открыл верхний ящик, где и лежал портрет Итачи. Теперь он вспомнил, кто научил его рисовать – бывший хозяин этой квартиры, парень со странным именем Риус. Хм, а неплохо ведь получилось, для наброска-то, - подумал молодой человек, кидая набросок на край стола.
Он вдруг посмотрел на ящик, и ему показалось, что дно лежит как-то странно. Он бы никогда не обратил бы внимания на это, но сегодня, сейчас его словно вели за руку, как маленького слепого ребенка. Он потянулся к ящику, и - действительно – это и не дно было вовсе, а деревянная створка, а под ней лежала потрепанная записная книжка. Хоук узнал ее, - это была его записная книжка…давным-давно. Та самая книжка из проблеска воспоминаний. Может, она сможет что-то прояснить?
Парень уселся прямо на пол. Его волосы уже подсохли и чуть завивались на концах.
Так, не то, не то, это про Риуса…Здесь ничего нет. Я и забыл – Саске был первоклассным занудой даже в собственных записях, - раздраженно подумал он и отбросил книжицу в сторону. Он до сих пор колебался из стороны в сторону, как маятник, то ассоциируя себя с Саске, то открещиваясь от него.
Пойми уже, кто ты есть на самом деле.
Голова болела, особенно то место, куда его ударили. Шишка, наверное. Но нельзя отвлекаться на такие пустяки.
Что же он упустил? Хоук чувствовал, что он стоит буквально на пороге…чего? Он сам не знал, но это было безумно важно – дойти до конца. Что же было в воспоминании еще, помимо книжицы?
Пульсирующая боль прокатилась от затылка к вискам, вызвав потемнение в глазах. Думай, Хоук, думай.
Дверь! Точно! В воспоминании была дверь! Парень вскочил, тут же пожалев об этом, - боль метнулась внутри черепной коробки, как жидкая ртуть, вызывая тошноту. Почему такая сильная боль?
Но дверь закрыта. Да, она точно закрыта уже несколько лет, даже медная ручка запылилась.
Куда же он подевал ключ? У Хоука его точно не было. Значит – он его прятал, возможно, даже сам от себя, как бы странно это не звучало?..
Может, он где-то в квартире?
Хоук глубоко вздохнул – так казалось, что боль отступает. Парень расстегнул пуговицы на рукавах и засучил их, пробежавшись пальцами по ястребу-татуировке.
Если бы я был Саске, где бы я спрятал ключ? Хотя, что я говорю, я и есть Саске.
Осознание этого было странным. Ну что за день, что за ночь… Все происходящее казалось полубольным сном, и Хоук просто подчинился его течению.
Я бы спрятал ключ в каком-нибудь простом месте, но малодоступном.
Например? Может, за косяком двери? – спросил он сам себя, глядя на выступ рамы перед собой. Хоук подтянулся к самому верху – там была свободная ниша, - но не нашел там ничего, кроме пыли.
Черт.
Парень раздраженно отряхнул руку, перепачканную в пыли.
Думай.
Простое место. Он должен быть на самом виду, прямо у него под носом.
Парень прошелся по квартире, осматривая ее словно заново, и остановился около книжных полок. Книги стояли идеально ровно, в алфавитном порядке, но одна из них лежала поверх других, горизонтально. Хоук достал ее – и как она раньше не попадалась ему в руки? Это был увесистый том в темно-бордовом переплете, и на обложке вытиснено черными буквами: Оноре де Бальзак. Утраченные иллюзии.
Хоук вспомнил запись в книжке. Но даты были разными, книга была куплена гораздо позже, и, похоже, вообще не читалась, по крайней мере Хоуком. Если только…если только этот экземпляр не был куплен специально.
Он открыл титульный лист, на котором карандашом было быстро подписано: From S to H
От Саске Хоуку?
Парень победоносно улыбнулся, и быстро пролистал книгу. Она открылась прямо посередине – половина страниц была прорезана, образовывая маленький, простой тайник, где лежал потемневший ключ.
Хоук взял ключ. На ощупь он был прохладным и достаточно старым, в руке лежал приятной тяжестью металла.
- Вот он, момент истины, - саркастично прошептал он, - Ну и бардак там, наверное…
Замок мягко щелкнул, и дверь с тихим скрипом не смазанных петель открылась, впуская парня на неизведанную территорию квартиры. Комната была большой, темной и заброшенной, в воздухе витала пыль, с каждым вдохом проникающая в измученные легкие, а по углам и на стыках стен лохматилась темно-серым паутина. Хоук включил свет – лампочки, штук пять в разных местах, были слабой мощности, словно обитатель этой комнаты не любил яркого света, - но они прекрасно и красиво освещали комнату. Если бы здесь не было так грязно, тут можно было бы жить.
Хоук посмотрел на стены – они все были увешаны черно-белыми портретами одной и той же темноволосой девушки с огромными печальными глазами. Хоук был точно уверен, что никогда не знал ее, а совсем рядом…
Еще портреты и наброски углем Риуса – ради смеха, просто так набросавшего несколько портретов Хоука. Но он не совсем узнавал себя здесь, - может, дело было в странном выражении глаз?..
Посередине комнаты – пустой мольберт, на котором висит потрепанный ловец снов, его перья похожи на маленькие метательные кинжалы, рядом валяется засохшая палитра, хвостики кисточек, грифельный уголь всех длин, нежная пастель, рассыпающаяся в руках. Большое окно занавешено тяжелыми пыльными старомодными портьерами, - Хоук даже прикасаться к ним не хотел. К потолку подвешено огромное количество черных бумажных журавликов на сложных деревянных конструкциях, - наверное, было задумано, что при порыве ветра они будут парить и кружиться над твоей головой, словно стая воронов на поле битвы. Пустая стеклянная пепельница на маленьком тонконогом столике, рядом лежит несколько пачек синего «Винстона», - впрочем, пустых. Диван с простой светлой обивкой, три стула с шатающимися ножками, бардак на книжных полках, небольшой шкаф и огромный стол. На нем лежали какие-то книги, сваленные вперемежку вместе с листами бумаги и каким-то небольшим предметом, - отсюда не было видно, каким.
Здесь жил Риус. Мизантроп-меланхолик, чьего лица Хоук так и не мог вспомнить.
Хоук подошел к столу, и его глаза расширились от удивления. Тут было множество портретов одного человека, - это были портреты Итачи. И книги по медицине, разных годов, разной ветхости и свежести, но все на одну тематику: потеря памяти и ее восстановление. Травмы головы и сопутствующие осложнения. Клиническая психология. На краю стола валялся револьвер старого образца – с крутящимся барабаном, и пачка патронов рядом. Очень плохие мысли закрадывались в голову после сбора такого нехитрого паззла.
И – поверх всех этих странных книжных стопок - сложенный вчетверо лист. Это еще что такое?
Хоук взял его – бумага на ощупь была очень шершавой, плохого качества, - и развернул. Он увидел свой почерк – мелкий, размашистый, - и с все нарастающим ошеломляющим удивлением прочитал:

Если ты читаешь эти строчки и не понимаешь, о чем идет речь, - значит, я не провалился, и все прошло удачно. Я сознательно шел на то, на что шел – мне нужно было потерять память, чтобы спокойно жить с этим, и когда Итачи появится – отомстить. Если ты все еще не помнишь, кто такой Итачи, - значит, все идет по плану. Ты, Хоук, - его родной брат, а этот человек убил моего, даже можно сказать наших, отца и мать. Причина моей ненависти вполне очевидна…

Хоук оторвался от чтения – его голову снова прострелило волной боли. Проглотив таблетку, не запив ее, он закурил прямо так, опираясь руками о стол, держа у глаз листочек, написанный его же почерком, - угловатым, с сильным наклоном влево, - и не мог поверить, что ради мести можно пойти на такое безумие. Значит, все это было не случайно, а тщательно запланировано? ДТП, переломы, потеря памяти и ночные кошмары, безысходность и потерянность, перекройка личности, образа жизни и мыслей – и все ради этого, все ради одного человека?

…Скорее всего, он назовется Майлзом Ховердейлом. Ничего не напоминает? Это я придумал этот псевдоним для него, задолго до того, как Итачи спятил. Майлз – это имя вокалиста Alter Bridge, Майлза Кеннеди, Ховердейл – это искореженная фамилия гитариста A Perfect Circle, Билли Хаурдэла, которых он постоянно слушает…

Головная боль не проходила, но осталось прочитать немного, совсем немного. Мозг сверлило, в разуме появилась совершенно неуправляемая какофония голосов и звуков, децибелы которой нарастали прямо пропорционально оглушительному звону в ушах, и все это мешало воспринимать слова Саске. Сознание затуманивалось, - может, это просто голодный обморок?.. Когда он в последний раз нормально спал и ел?..

…Если же ты начал его вспоминать, значит, он все-таки нашел меня. Моя память о нем, моя ненависть к нему прорвет любые барьеры. И это значит, что ты прекрасно выполнил свою задачу. Я должен сделать то, что должен. Тебе не хватит ненависти, ведь формально ты его и не знаешь, ты не знаешь, что он сделал, ты не помнишь этот день и не помнишь эти годы, что я провел после смерти родителей. Это мой брат, это моя месть, и посторонние здесь не нужны. Прощай, Хоук.
Саске.

Лист бумаги выпал из дрогнувших пальцев.
Плотина рухнула.

@темы: Восьмой, without names