.расслабься, жизнь - это хаос (с)
Название: Без имён
Автор: Вайр и Darkholme
Бета: Darkholme
Гамма: Штэйн
Пейринг: Саске/Итачи, Карин/Сакура + побочные и почти весь состав шиппуудена
Рейтинг: R
Жанр: angst, AU (reality), deathfic, местами dark
Размер: макси. нехилый такой макси.
Дисклеймер: Забирай все, Киши-сан. Это твое.
Состояние: в процессе
Саммари 1: Я был таким как ты. Я верил в человечество, газетным статьям, телесериалам, политикам и книгам по истории. Но наступил день, когда мир дал мне по морде, и у меня не осталось другого выбора, как принять его таким, какой он есть. Я был самой обычной пешкой и жил как пешка. До той самой ночи, когда в одночасье рухнула вся моя жизнь. © Fahrenheit
Саммари 2: «Даже если ты сможешь отомстить, что хорошего тебе это принесет? Все усилия, боль, деньги, кровь – ради чего? Кому от этого станет лучше? Уж точно не мертвецам, за которых мстят. Они сгниют в любом случае. И уж, конечно, не тем, кому мстят. Трупам все равно. А как же сами мстители? Они лучше спят по ночам или становятся счастливее, когда убивают врагов одного за другим, сея кровавые семена для сотни новых вендетт?..» (с) Джо Аберкромби, «Хладная месть».
Саммари 3: "Тебя ни на мгновение не покинет ощущение того, что ты что-то пропустил. Странное чувство недопонимания, легкое щекотание под кожей. Нечто похожее переживаешь, когда осознаешь, что проскочил мимо чего-то важного, мимо того, чему стоило уделить гораздо больше внимания. Тебе надо к этому привыкнуть. Однажды ты оглянешься на прожитые дни, и твоя душа наполнится именно такими эмоциями". (с) Чак Паланик "Невидимки"
Размещение: запрещено.
От автора: дебют в этом фэндоме.
отмотать пленку назадГлава 1 - Хоук
Глава 2 - Карин
Глава 3 - Сакура
Глава 4 - Наруто
Глава 5 - Итачи
Глава 6 - Шаг назад, два вперед
Глава 7 - Токсичность
Глава 7.2 - Токсичность
Глава 7.3 - Токсичность
Глава 8 - Когда рушатся плотины
Глава 8.2 - Когда рушатся плотины
Глава 8.3 - Когда рушатся плотины
Глава 9 - Лжец! Убийца! Демон!
Глава 9.2 - Лжец! Убийца! Демон!
Глава 10 - Не спасай непокорных
Глава 10.2 - Не спасай непокорных
Глава 10.3 - Не спасай непокорных
Глава 11 - Саске
Глава 11.2 - Саске
Глава 11.3 - Саске
Глава 12 - Плавая в дыму сожженных мостов
Глава 12.2 - Плавая в дыму сожженных мостов
Глава 13.1 - Isolated Family System
Глава 13.2 - Isolated Family System
Глава 13.3 - Isolated Family SystemГлава 13.3. Isolated Family System
***
В воздухе ртутью растекалась ядовитая тишина, настораживающая своими щекочущими нутро коготками, напряженная, натянутая и угрюмая, как день за окном, - такая, какая всегда была между ними – и осязаемое кожей до мурашек молчание, окружающее того, кто провалился в бездонную черную дыру, случайно оказался в центре торнадо, плывет на безмятежных волнах спокойного Стикса, баюкающего тихим плеском воды не хуже стука колес поезда.
От Саске веяло безысходным отчаянием окончательно сломавшегося человека, которое, не касаясь, можно почувствовать кончиками пальцев, - такой силы, какой океанское давление на дне прогибает под себя, позорно ставит на колени, с хрустом дробя кости, давление, которое безжалостно уничтожает личность, делая безвольной послушной куклой в чьих угодно руках.
Саске не сопротивлялся этому губительному настроению, - он готов смириться и, не дрогнув, поднять руки в жесте «сдаюсь», прикрыв глаза в знак покорности.
А Итачи смотрел на то, каким неузнаваемым стал его брат, - даже более пугающе чужим, чем простой на первый взгляд и непосредственный Хоук. Это возникшее в глубине сердца отторжение вызывало у старшего очень смешанные, тревожащие изнутри чувства, если не ужас.
- Встань, - отрывисто и даже жестко бросает он, не глядя на Саске, или, по крайней мере, стараясь этого не делать, и тот встает с колен, не отпуская руки Итачи, в которую вцепился, не желая разрывать тактильный контакт. У него ледяная ладонь и обветренная кожа, руки слегка дрожат, как у невротика.
Ломается. Не выдерживает эмоционального давления. Измотан. Слишком много свалилось на него в одночасье, но обстоятельства того требуют, убеждал себя Итачи.
Возможно, ему придется пережить еще больше, и ему будет еще хуже, чем сейчас.
Саске смотрит на Итачи решительным и открытым, без ироничного хоуковского прищура, уставшим взглядом, игриво щекочущим нутро, будто легким перышком. Итачи чувствует, как от этого взгляда, который он ловил на себе сотни раз за жизнь, холодеет внутри, - будто влили внутрь бочку губительного жидкого азота.
Не смотри на меня так.
- Мне плевать, что ты мой брат, - тихо разрывает паузу Саске, и его голос, хоть и сипл, тверд и уверен, - И тебе - тоже, я знаю.
…в этом он прав, с этим Итачи поспорить не может. Слишком мало существует вещей и людей, на которые ему не плевать. "Мы всегда были необычными братьями, ты и я. Таких братьев просто нет", - говорил он ему когда-то давно, в уже несуществующей реальности солнечного тихого городка.
Как же хотелось вернуть это время и сделать все по-другому! Построить свою утопию и жить в ней!..
Саске грустно улыбается, будто слышит его мысли, но улыбка эта какая-то неуверенная, блеклая, почти нелепая, будто он не делал этого очень давно. Лицо странно-отрешенное, будто он парит в какой-то своей реальности, словно видит что-то другое – не то, что видит Итачи.
Эмоции вконец измотали их обоих – слишком все смешалось вокруг них, между ними, слишком все запуталось в разуме, перетасовалась картотека с именами и фамилиями, даты и времена сменили полюса и пояса, система выдала фатальную ошибку и гребаный синий экран смерти из-за постоянной лжи и недоговорок.
Перепрыгнуть эту пропасть, что пролегла между ними глубоким ущельем, невозможно. Изливать душу друг другу нужно было раньше, - теперь остается принять друг друга такими, как есть, и с мазохистским удовольствием идти по этому прогнившему деревянному мосту, ожидая обрушения в любой момент. Постоянно ожидая друг от друга подвоха и ножа в спинной мозг, расцепления рук и завалявшейся в кармане зажигалки, от которой так хорошо горят канаты...
Итачи очень горько, и эта горечь сжимает его сердце холодными костистыми пальцами, - так бывает, когда ты осознанно делаешь самую большую ошибку в своей жизни, но пока не понимаешь этого. Знание придет потом – сквозь года, путаясь в неясных и очень ярких воспоминаниях, сцепленных клеем только одной риторически-глупой фразой слабаков «а что было бы, если…»
Итачи миллион раз представлял себе, - и каждый раз это было и сладко, и мучительно горько, - что было, если бы он тогда рискнул и сразу рассказал Саске все. Поймал бы его за руку, перепачкав запястье кровью родителей – такой же, что течет в их жилах.
Что было бы, если бы он перестал лгать ему еще тогда?
Что было бы, если бы они не расставались на столько лет, ставших ледяной бездушной вечностью, разделившую и растерзавшую их души и судьбы на клочки, которая стерла в мелкое крошево все светлые воспоминания, оставив в голове лишь четкие образы мертвых родителей… Их мертвого прошлого?
Но этим мыслям суждено остаться лишь нереализованными воспоминаниями - их реальность, их настоящее немного другое - они застряли в стеклянном шаре со снегом, который трясет жестокий и глупый ребенок. Застряли в слепом оке бури, провалились в собственный Лимб, попали в плен личного мучительного прошлого, состоящего из сожалений.
Вернее, попали в плен собственной привязанности друг к другу – и теперь оба страдают от этого.
Саске смотрит на Итачи, и тому кажется, что его видят насквозь - неприятно-приятное ощущение, - и продолжает говорить, все так же тихо и уверенно, смотря в глаза, но будто и не видя вовсе:
- Забыл, Итачи? У тебя нет брата. Меня не существует.
Он осторожно обнимает Итачи, прижимая к себе крепче в уверенном жесте, не лишенном скованности, - этого он тоже давно не делал. Итачи не обнимает Саске в ответ. Где-то в глубине души он хочет, чтобы Саске исчез, вот прямо в эту секунду. Чтобы его не было никогда.
Потому что он уже даже не Хоук. Потому что этот Саске – не его младший брат, которого он всегда знал и помнил.
- Было бы гораздо хуже, если у тебя была сестра. Но есть только я. Мы с тобой остались одни во всех смыслах.
Саске уверенно утопает в своем безумии, - и утягивает Итачи за собой.
И ведь сможет. Он не отпустит.
Отчаянно хочется разрядить эту нелепую обстановку, гнетущую и тягучую, как кленовый сироп. Выключить, остановить эту мелодию, спотыкающуюся об одну и ту же проклятую ноту, горчащую, как жженый сахар. Нужно было бы порывисто, импульсивно оттолкнуть от себя Саске раз и навсегда, сказать, что нет, нельзя, то, что он хочет предложить,- абсурдно и иррационально, но Итачи не может. Итачи не может ему больше лгать, но вместе с тем он не может обрубить их связь, - это погубит их обоих. На этот раз окончательно. Собрать себя по осколкам заново не сможет ни он, ни глупый маленький братишка, погрязший в своих эмоциях и ярких заблуждениях.
- Еще месяц назад я был никем, - Саске осторожно касается его волос, пропуская тяжелые холодные гладкие пряди сквозь пальцы, как делал в детстве, и шепчет на ухо голосом на грани сиплого, вкрадчивого, полусумасшедшего шепота, - А теперь смотри, кем я стал. Скажи мне. Что-нибудь.
Но Итачи уже все сказал, и больше говорить не намерен. Не сможет выдавить из себя эту тираду, этот монолог, не сможет еще раз распотрошить свою душу. Больше некуда.
Эта встреча была самой тяжелой, самой ненавистной и самой желанной, самой мучительной, какой только может быть. Словно разрывает надвое – быть или не быть, хочу и не хочу. Это как принимать решение отказаться от многолетней, пагубной и отвратительной привычки, которая доставляет наслаждение – и вроде нужно, да не особо хочется.
Их губительное присутствие друг у друга – дремлющая инфекция, ставшая болезненной зависимостью, переродившаяся в раковую неоперабельную опухоль.
Так резать ее или нет?..
Счастливое воссоединение или окончательный разрыв?
И Саске прекрасно осознает, что это его сумасшествие, его безумие пугает брата. Оно пугает и его самого, но сделать он уже ничего не может. Да и, собственно, не желает. Он все для себя решил. Упорядочил в своем сознании и разложил по полочкам. Все, что ему остается, это, прикрыв глаза вдыхать родной запах Итачи, проводя носом по его шее. И время для них будто по-дурацки остановилось, но мысли неслись со скоростью света, в такт бешеной чечетке, отстукиваемой сердцами, уставшими, бесполезными и чересчур нервными органами.
Я никогда не смогу сказать «Прости», брат, уж извини. Я должен, я знаю, но не могу.
Нам нужно поговорить. О чем-то. О погоде, о хмуром небе за окном, о твоем деле, о том, почему ты смотришь на меня таким взглядом. Не смотри на меня так! Я не хочу извиняться ни за что. Я не смогу этого сделать, так же, как больше никогда не назову тебя «нии-сан», потому что, знаешь, детство закончилось.
Наспех прикрытые чужими именами, затерявшиеся в бесконечной массе толпы, по-гордецки не принадлежащие никому, кроме самих себя. Их собственная маленькая очаровательная драма имени Учиха, которую не поставят ни в одном театре, которая не будет вызывать слезы у кинозрителей, про которую не расскажут ни в одной книге.
Жизнь поменялась, мы больше не те Саске и Итачи. Мы…не пойми кто. Актеры в провинциальном театре, зачеркнувшие имена и надевшие дешевые маски из папье-маше, надеявшиеся спрятаться за ними друг от друга.
Да вот только, как ты помнишь, дорогой, все дороги ведут в Амбер.
Есть повод почувствовать себя Корвином, не так ли, Саске?
Итачи – твое Янтарное Королевство, к которому ты всегда придешь, даже если потеряешь память. Даже если забудешь, кто ты есть, ты отыщешь забытые дороги и неровные каменные ступени, скрытые водой и ведущие по пеплу всех твоих прошлых личностей вниз. И ты придешь - через перевернутое отражение к настоящему, чего бы это тебе ни стоило, какой бы боли это тебе ни причинило.
Потому что у тебя не осталось другого выбора. Только идти к нему, сквозь потерянные годы, боль и сожаления.
Но я все равно вижу тебя насквозь. Хоть и не понимаю. Поэтому никогда не извинюсь перед тобой.
Они смотрят друг на друга, эти два архаичных начала, инь и ян, две половинки несоединимого целого. Это больно и тяжело, они без слов понимают друг друга, но понимают также, что ничем хорошим это не закончится. Когда ты в эпицентре бури, где царит гробовая блаженная тишина, в которой хочется раствориться и парить маленькой пылинкой, один шаг в сторону значит верную смерть.
Губительная связь, цепи, путы…не разорвать. Это не гангрена, ее нельзя ампутировать, вылечить антибиотиками, заглушить или уничтожить. Только поцелуй пули в висок.
Они попались в эти сети давным-давно – только оба не помнят, когда.
- Саске, – интонации Итачи очень сухие, жесткие, кажется, вот-вот разлетятся мелкими осколками, и раскроется то, что никто никогда не знал.
Саске отстраняется, разорвав кольцо объятий своих рук, и прикладывает пальцы к губам брата. Вновь несмело улыбается, в его темных уставших глазах - лихорадочный блеск больного, словно в них впрыснули настой белладонны, - древняя актерская забава. Он готов отринуть самого себя, он готов на что угодно, лишь бы Итачи сейчас ничего не говорил.
Он уже передумал. Он ничего не хочет слышать. Ведь все уже сказано, не так ли?..
- Не нужно, - говорит Саске.
Слушай тишину, нии-сан. Ты услышишь, как бьется мое сердце.
Звон ключей и падающая зажигалка, в которой нет топлива. Тяжелая серебристая зажигалка Риуса Найта.
Только молчи.
Саске приближает свое лицо к лицу брата - и целует, осторожно, сдержанно, надеясь – на что? На примирение, на принятие, на катарсис.
Но встречает ледяное, жесткое, беспрекословное и безапелляционное отторжение, какое встречает вирус, попавший в организм.
- Нет, Саске, остановись.
Итачи видит в глазах брата полыхнувший искрой огонек ненависти маленького ребенка, у которого отобрали самую желаемую игрушку.
Нет, Саске, остановись! Кто так рубит с плеча? Притормози, отдышись, подумай, а правильно то, что ты делаешь? Любовь бывает разная…а с Итачи нельзя быть уверенным ни в чем.
Но Саске не хочет останавливаться. Он хочет вдавить педаль газа до упора – и пусть все горит пламенем! Он получит, получит, получит, получит то, что он хочет, потому что он прав, потому что все к этому шло, потому что все так и должно быть!
А не ошибаешься ли ты снова?
Что-то неуловимо переменилось в Итачи – будто все это время он находился в странном оцепенении, загипнотизированный голосом Саске, заражающийся его сладостным сумасшествием, - но теперь наваждение пропало, и в глазах та же безразличная жесткость, которую Саске давным-давно видел у отца, когда тот злился:
- Не время и не место, глупый маленький брат, - говорит этот другой Итачи, ледяной и ошеломительно красивый, держа его за плечи крепкой хваткой. Как мелкого провинившегося ребенка, черт бы его побрал, - Ты когда-нибудь начнешь думать не о себе?
Этот Итачи, не прикрытый маской Майлза Ховердейла – совсем не тот Итачи, которого Саске помнил. Тот Итачи не смотрел на него так безжалостно… и даже цвет глаз у него был другой?
Саске отметает эту пришедшую не к месту мысль и очень хочет задохнуться от возмущения, ведь то, что говорит ему брат, полностью расходится с его реальностью, ведь последние полтора месяца Саске не думает о себе, - Саске думает только об Итачи, и эта опухоль в мозгу уже почти свела его с ума.
И, если говорить откровенно, то с тем букетом водяных лилий, который расцвел у него в голове пышным цветом, его можно упечь в психушку очень и очень надолго.
- Молчи и прекрати возмущаться, у тебя на лице написано все, что ты желаешь мне сказать.
- Чего ты хочешь от меня?! – младший Учиха, конечно, еще держит себя в руках (помогает дурацкая зарядка вдох-выдох Риуса Найта), но этот Итачи, так бесивший Хоука, доводит и его до белого каления.
«Не твоих инцестных чувств он хочет, идиот. Раскинь мозгами. Для начала включи их».
Лицо брата немного смягчается, будто он услышал мысли, и отпускает его. И только сейчас Саске понимает, что хватка была нешуточной, и, возможно, на плечах даже синяки проступят.
Синяки от Итачи, полученные не от драки…прошлый раз не в счет. С ума сойти. Саске, да ты влюбленный в своего брата идиот. Завязывай с этим.
Хоук в его голове смеется. Хоуку в его голове весело, и Саске хочется обхватить свой череп руками, чтобы выдавить этого паразита из своего мозга раз и навсегда.
- Я хочу, чтобы ты подумал, - говорит Итачи таким тоном, будто рассказывает ему о чем-то малоинтересном, – Я хочу, чтобы ты повзрослел, и вспомнил, что у нас с тобой незаконченное дело. Своими выпадами ты ставишь нас всех под удар.
«Ты пытался начать его с Хоуком, не со мной. Хоук все равно не хотел работать с тобой в паре, им двигало простое любопытство».
Саске очень хочется крикнуть это Итачи в лицо, но он молчит.
Саске пытается взять себя в руки. Саске пытается успокоиться и попытаться начать делать то, что хочет от него брат. Но это тяжело – совладать со своими эмоциями. Пробовали управлять бурей?..
Я не понимаю тебя, ты не понимаешь меня. Идеально, потому что я, к тому же, не понимаю себя.
- Как одно мешает другому?
- Как одно мешает другому? – Риус Найт кажется удивленным настолько, что вытаскивает неприкуренную сигарету изо рта и смотрит на Саске с некоторым недоверием, - Если ты задался такой сложной целью, как месть, - давай назовем это так, - то ты должен отринуть свои эмоции. Перестать воспринимать его как брата. И тогда у тебя все получится – тогда, когда забудешь свое прошлое.
Риус Найт всегда его понимал. Риусу Найту не нужно было ничего рассказывать – он словно читал мысли. Найт…какого черта ты меня бросил?!
- Эмоции слишком сильно управляют тобой, ты пока не можешь оценить ситуацию прямо и объективно, - Итачи отходит от него на пару шагов, отворачивается и закуривает, чуть ссутулившись.
- Ты должен отринуть свои эмоции на время, забыть, кто я, и вспомнить, когда все закончится. Образно говоря, ты уже это успешно проворачивал, - кажется, Итачи усмехнулся.
На мгновение младшему Учихе кажется, что он слышит не старшего брата. Слишком похожие слова он слышал от Риуса.
Саске сжимает пальцы в кулак и разжимает их, будто таким способом берет эмоции на поводок. Он подходит к столу и тащит сигарету из пачки Итачи. Прикуривает. Полминуты они стоят в молчании, слушая тихое тиканье часов, будто ничего необычного не происходило.
Как ни отвратительно это признавать, но они оба умеют мастерски абстрагироваться.
Нужно хотя бы попытаться…стать другим? Стать прежним? Вспомнить, что раньше у тебя было нечто похожее на разум и здравый рассудок? – думает Саске.
Даже Хоук старался согласовывать свои действия со своим сознанием, и это стоило признать с объективной стороны.
Это будет чертовски тяжело. Но также чертовски тяжело спланировать свою потерю памяти и вернуть ее, не правда ли?..
- У нас есть общее незаконченное дело, Майлз, - наконец говорит Саске, эхом повторяя слова брата, вызывая на его лице легкую улыбку, - так что там с Сакурой и что я пропустил?
От этой фразы напряжение между ними рухнуло, будто упал невидимый занавес. Или построилась новая стена?
Они примут друг друга такими, какие они есть, через какое-то время. А пока – Саске ответил согласием на предложение Итачи пройти с ним на шаткий мост с прогнившими досками.
Посмотрим, кто от этого выиграет.
Звонок в дверь, настойчивый, раздражающий, - оборвал этот восхитительный момент перемирия, которым мазохистски наслаждались оба.
- Кто бы это ни был, хоть Господь Бог – я его убью, - пообещал Саске в опасных интонациях, мгновенно выходя из равновесия, чувствуя, как ярость и злость разгораются в груди.
Он зло затушил сигарету и одернул ворот глухого свитера, бросив быстрый взгляд на брата. Тот лишь повел плечом и, в привычном жесте не выпуская сигарету изо рта, направился к турке – готовить кофе. Кажется, он ожидал длительного разговора.
Саске пошел в прихожую – нервирующий звон не прекращался, - и обернулся к Итачи перед тем, как, не заглянув в глазок, открыть дверь, настолько резко, что едва не сшиб незваных гостей.
Увиденные люди если не привели его в бешенство, то точно разозлили.
- Привет, ребята, - улыбнулся он очаровательной улыбкой Хоука.
…но он управлял своей бурей.
***
Первым, кто понял, что что-то не так с Саске, был, конечно же, Наруто – уж ему-то было с кем сравнивать, - кажется, он мог отличить лишь по одному-единственному жесту, - не то, что по улыбке, - кто стоит перед ними – Саске или Хоук.
Этот обворожительно улыбающийся и щурящий от света глаза молодой человек, по-кошачьи облокотившийся о косяк двери, явно был Хоуком. Вот только почему Саске его изображает?
Видимо, уловив вопросительно-недоуменный взгляд Наруто, Хоук распахнул дверь пошире, приглашая незваных гостей внутрь:
- Судя по тому, что я отсутствовал больше недели, вы, наверное, к Майлзу. Что-то случилось? Рад, что ты снова в строю, Сакура.
Мягкий тон не без иронии и лукавства, никаких резких и нервных жестов Саске, никакой угловатости и импульсивности движений, - натурально. Но от текучего, будто постоянно меняющегося и одновременно залитого толстым слоем воска образа Хоука, который Наруто даже со своей невнимательностью изучил досконально за шесть лет, местами похожих на бредовый сон, - тошнило.
Тошнило от лжи, которую Узумаки ненавидел. Но почему-то именно с двумя самыми виртуозными врунами и свела его жизнь.
Саске перевел взгляд на Харуно, и, несмотря на то, что глядел он на нее мягко и дружелюбно, Сакура мгновенно поняла, что Хоук больше не тот Хоук, а он этот… Саске. Тяжело было поверить, что он - не тот человек, за которого себя выдавал эти долгие прекрасные годы. Сложно было поверить, что физическая оболочка может быть одной - но людей может быть двое.
Хотя кому, как не Харуно Сакуре, знать о двойных жизнях?
- А я рада, что ты вернулся, Хоук, - лаконично ответила она, проходя первой в квартиру, решив пока не заострять внимание на соседе: и так своих проблем хватает.
- Какой-то ты уставший, Хоуки!
Хоук фыркнул и усмехнулся реплике Карин – так по-хоуковски, что Наруто на мгновение усомнился в реальности разговора в его квартире с утра. Ну перепил, приглючилось, с кем не бывает?
- К сожалению, радость моя, ты выглядишь не лучше, - протянул Хоук-Саске, растягивая гласные в своей любимой раздражающей манере, - Но могу заверить, что мне нравится твоя футболка.
Карин чуть запоздало поняла, что это вообще самый первый комплимент, который она слышит в свою сторону от Хоука. Она знала, что он считал ее чудаковатой и странной – Карин, в общем-то, не возражала против такого вида внимания и косовато-насмешливых взглядов, но на слух искренняя похвала от него звучала странно.
Хотя стоп. Он же Саске! Он тот, другой!
- Я знала, что ты оценишь хорошую музыку, не то, что некоторые, - хохотнула она, подхватывая спектакль любезностей, - А этот очаровательный павлин – мой лучший друг, Суйгецу.
Хоук одарил улыбкой Ходзуки и обменялся с ним рукопожатием. Сощурил глаза, напрягая истерзанную воспоминаниями память, но все-таки узнал его:
- Я помню, мы встречались мельком. Не очень удачно прошло, прости мое отвратительное поведение, хреновый день был, - произнес он, изучая Суйгецу вежливо-настороженным взглядом.
Саске. Извиняется. Хохотать Наруто захотелось до коликов.
Но друг приценивается. Строит тактику. Просчитывает, что за человек этот Суйгецу. А вот это уже больше похоже на Саске, - подумал Наруто не без приятной волны облегчения.
Суйгецу же смотрел на нового знакомого с любопытством, практически не скрывая своего интереса.
- Так и быть, прощу, Хоуки-Хоуки, если угостишь выпивкой, - бросил он, сразу решив показать, что он «свой» таким вот бесхитростным образом.
- Проходи, это по моей части, - удовлетворенно ухмыльнулся Хоук, и Ходзуки подумал, что за такие ухмылки можно отдать все и даже больше.
Наруто остался последним в череде заходящих, и хранил мрачно-обиженное молчание, пристально смотря на друга. Ему решительно не нравилось то, как себя Саске ведет – все эти спектакли уже поперек горла стояли, но вместе с тем он был очень рад, что Учихи, по крайней мере, не подрались. И то, что они не пришли в очень неподходящий момент.
Узумаки не знал, как бы он повел себя во втором случае, но в первом он бы точно вправил мозги обоим самым простым и действенным методом – ора и кулака.
По крайней мере, в его семье это всегда работало!
- Перестань кривляться, мне это не нужно, - тихо бросил он Саске, проходя и останавливаясь на одной линии с другом, чтобы можно было бросить пару слов так, чтобы никто не услышал, - у вас все нормально?
Саске посерьезнел, ухмылка сползла с его лица, которое тут же приобрело знакомое задумчивое выражение. Он так же тихо ответил:
- Могло быть лучше, но…нет, все хорошо, Наруто. Правда.
- Я рад, если ты мне не лжешь. Хватит с тебя моей терапии.
Саске засмеялся, чуть натянуто, горько и неловко:
- Да уж. Одного раза вполне достаточно.
Закончив на этом разговор, он отправил Наруто к остальным, в гостиную, а сам устремился на кухню, - если уж не закончить выворачивающий сознание наизнанку диалог с Итачи, то хотя бы вежливо полюбопытствовать, что же рядом с братом забыла Сакура.
***
Сакура обвела взглядом окружающую ее обстановку и вошедшего, будто бы немного встревоженного своими мыслями, Хоука, и пыталась уловить какие-то изменения, или просто по незабвенной привычке оценивая возможную арену боя, пока не наткнулась на изучающий, такой же, как у нее, но обманчиво-равнодушный взгляд.
Харуно кивком головы дала понять Итачи, что им надо поговорить без посторонних глаз, - и непрозрачно, молчаливо намекая Саске-Хоуку, что разговор пройдет без него.
Тот же, заметив немое общение между братом и Пинки, лишь приподнял бровь, с интересом наблюдая за этими двумя, делая вывод, что раз уж такая личность, как Сакура, не хочет обсуждать что-то даже при нем – значит, что-то серьезное. И он, конечно же, третий лишний!
Первая мысль была здравой и логичной. Вторая – не очень.
Разум-то все понимал, а вот сердце жгло раскаленным добела железом – эта девушка постоянно шушукается с его братом, и, судя по всему, Итачи к ней хорошо относится. Странно, что осознание того, что брат может быть неравнодушен к кому-то, кроме него, Саске – пришло только сейчас и неприятно кольнуло ржавым шилом раздражения, расколупав застывшую корку старой раны.
…тогда почему он так спокойно относится к присутствию Карин? Вопросы, слишком много вопросов. Он же не будет взрываться эмоциями и ревновать, как маленький ребенок? Хотя так хочется…убить обоих.
Коротко выдохнув, будто сбросив тяжелую штангу с плеч, Саске направился в сторону их с Риусом запрятанного бара и слегка демонстративно громко спросил:
- Пинки, что налить?
Сакуру едва не передернуло от этого обращения – так Хоук называл ее впервые, и интонации ей не понравились, - брошенные в лицо пригоршней пыли слова для чужого человека.
Хотя, по сути, так и было. Она могла гордиться странной, почти шапочной дружбой с Хоуком – но Саске она не знала.
Тяжело было поверить, что теперь Хоук – больше не Хоук. Сакура все время осторожно наблюдала за ним, как только дверь распахнулась, - нет, за Саске, - и удивлялась все больше и больше. В университете ее сильно интересовала амнезия, кажется, даже на третьем курсе она написала научную работу и защитила ее на "отлично", но кто бы мог представить, что реальный объект подвернется ей в настоящем так скоро?
Никто, конечно же. Все – простое и фатальное стечение обстоятельств. И то, что он - брат Майлза, нет, Учихи Итачи, и то, что они окажутся связаны чередой дурацких обстоятельств...
Нет, во всю эту мистическую чушь со Вселенной верила Карин, не она.
Сакура наблюдала за Саске исподтишка, чтобы он не заметил, и отмечала перемены. Саске - имя-то какое глупое, даже сразу и не поймешь, у кого хуже, у нее или у него - держался очень надменно и несколько самоуверенно. Его движения плавны и спокойны, не такие угловатые и нервные, как у Хоука. Голос не уступал в холодной безэмоциональности голосу Итачи, а его глаза... Черт, ну конечно, девушка в первую очередь обращает внимание на глаза.
Глаза Хоука были будто с теплым застарелым кофейным налетом, насмешливо прищурены до морщинок в уголках, но глаза Саске - были льдинками, от которых сквозило вежливой отрешенностью под лицемерным и отвратительным прикрытием дружелюбия, пока он не смотрел на брата, будто остальные – чужие, остальные – враги.
Возможно, он и на Наруто смотрит так же, как и на Итачи – но Сакура этого не знала.
Когда он бросает взгляд на Итачи, то - Пинки могла поклясться могилой свой матери – в глубине радужки мелькало что-то опасное и отчаянное, похожее на что-то, за что можно пожертвовать своей жизнью.
Любовь? Преданность? Вера? Слишком простые, дурацкие, напыщенные и картонные эпитеты, чтобы их выразить.
Но больше всего ее задело то, что он назвал ее «Пинки». Будто оскорбление выплюнул.
- Ром, - коротко ответила она, садясь на стул, чтобы не потерять равновесие от слабости, подкашивающей ноги невидимым лезвием по сухожилиям, - И не важно, Хо, с чем или вчистую, главное льда добавь.
Саске тут же перестал быть ей интересен: она переключила внимание на Итачи, который не отрывал от нее такого же вежливо-отрешенного взгляда, что у его младшего брата. Но лишенного лицемерия.
- Принцесска, ты же только с капельницы слезла, какое бухло?! – эмоционально возмутилась Карин, ввалившаяся на кухню огненной лисицей неизвестно каким образом, и главное – зачем.
- Выпивка помогает быстрее и лучше лекарств, тебе ли не знать об этом, Карин, - безапелляционно отрезала Сакура, - а теперь, будь добра, иди к остальным, мы сейчас подойдем.
Карин обиженно поджала губы и, проходя, едва не задела Сакуру плечом, но та была готова к таким уловкам – уж слишком в стиле соседки эти детские выходки.
Сакура проводила взглядом ее и Саске, и вновь обернулась к Итачи, который задумчиво вертел свою чашку с кофе, не обращая ни на что никакого внимания. Но она знала – показательная рассеянность лишь маска.
- Итачи, ты знаешь Нара Шикамару?
Взгляд Учихи приобрел большую осмысленность, он нахмурился, будто припоминая позабытое имя, внимательно вглядываясь в лицо девушки. Перестал вертеть чашку в руке, сделал короткий глоток кофе.
- Предположим, знаю, - сказал он в той же тихой тональности, что и его собеседница, - Он вышел на тебя?
Сакура кивнула и жестко, неприятно усмехнулась, будто стараясь напомнить ему и самой себе, что и такая хрупкая соплячка, как она, может быть хищницей:
- Он подловил меня недалеко от больницы. Знал, как я выгляжу, как меня зовут. Он знал о тебе, Майлз, и поверь, ты ему не очень-то нравишься.
- А он вообще мало кому нравится, не так ли, прелестный мой?
Детектив бросил хлесткий взгляд за спину Сакуры – туда, где стояла Карин, держась за гипсовую перегородку и внимательно наблюдая за происходящим. И взгляд ее говорил о том, что, несмотря на все количество выпитого, она не настолько пьяна, как хотела показать.
Итачи дернул уголком губ, что, возможно, говорило о попытке улыбнуться, и сказал тихим, но угрожающим голосом:
- Карин…
Та подняла обе руки вверх, в ее глазах играло ехидное веселье:
- Ухожу-ухожу! Просто вы не забывайте, что там, - взмах руки в браслетах в сторону гостиной, - сидят люди, которые вас ждут. И алкоголь. Много алкоголя!
И упорхнула с кухни, на ходу крича: «Хоуки, малыш, разливай!»
Итачи растянул губы в полуулыбке и обратился к Сакуре, которая сидела и курила, напряженно и по-детски раскачиваясь на задних ножках стула.
Кажется, выходка Карин довела ее до белого каления в прямом смысле – и без того бледное лицо стало еще белее. Единственное яркое пятно – ярко-зеленые глаза – делало ее похожей на мертвую, но искусно выполненную куклу.
Это навевало воспоминания о Сасори и его коллекционерской слабости – за фарфоровых кукол Акасуна мог отвесить целое состояние и убить кого угодно. Когда дело касалось этого странного увлечения – все многочисленные принципы Скорпи таяли, как дым на ветру, и если в обмен на куклу нужно было продать «Акацки», - он бы сделал это, и глазом не моргнув.
А как досталось Дейдаре, когда он в силу своей чудовищной неуклюжести случайно уничтожил одну – даже вспоминать не хотелось. Но Тсукури будет носить эту память всю жизнь, возможно, пытаться отомстить - такое невозможно спустить на тормозах просто так.
Могла ли слабость Сасори сыграть на руку Сакуре во время поединка? Определенно да.
- Она права. Я мало кому нравлюсь, - сказал Итачи, делая еще один глоток быстро остывающего кофе, с удивлением отмечая, что все-таки перебрал с корицей и вкус стал невероятно горьким, - но Нара… скажем так, мы были коллегами. Наши дороги до этого дела особо не пересекались. Чего он от тебя хотел?
Харуно глянула на детектива исподлобья и выпустила длинную струю дыма:
- Он считает, что из-за нас полегла большая часть его команды. Хотя я просто уверена в том, что он оказался не в состоянии играть против такой фигуры, как Теруми.
Итачи склонил голову набок, наблюдая за своей визави с интересом археолога, рассматривающего останки древних цивилизаций, - лишь легкий налет волнения и некоторого удивления, но не более; все остальное прячется за непробиваемом льдом темно-серых глаз.
- Нет, - наконец произнес он после долгой паузы, - Нара был не готов, что в игру вступит третья сторона. Скорее всего, понадеялся на личные связи и не ожидал, что кто-то выставит более сильного соперника, чем выставили спецслужбы. Хотя уж кому, как не ему знать, что пристрастность - это шаг к поражению. Нара в кои-то веки переиграл самого себя, и сейчас ищет не только выход из сложившейся ситуации, но и козла отпущения. К несчастью, для него в данный момент мы являемся и тем, и другим.
Харуно кивнула, перестав раскачиваться на стуле, положила локти на стол и потянула еще одну сигарету из пачки:
- Это и было понятно из нашего разговора, - сказала она, щелкая зажигалкой, - Он... напуган, если отбросить всю мишуру. И зол. Но это больше на себя, в этом ты прав. Но...
- Никаких но, - отрезал Итачи, - Он коп. Этому не учат в академиях. Есть цель. Есть разведка. И не стоит забывать, что всегда есть кто-то, кто может вмешаться.
Он вздохнул, отставляя допитую чашку кофе на столешницу. Вытянул «Парламент» из кармана брюк, закурил.
- Нара всегда был одним из лучших, - продолжил он, - Ищейка с прекрасным нюхом. Великий шахматист, погоревший на любви к женщине и не увидевший приближающейся опасности. На этом этапе он обязан был быть готов к тому, что им могут помешать. И он обязан был выставить более сильную фигуру.
Итачи потер пальцы, глядя в сторону. Дым прозрачными змейками вился вокруг его запястий.
- Мы сделали то, что должны были, и перегнали их. И, в отличие от федералов, мои заказчики не дадут Теруми уйти.
В подтексте его ответа слышалось «Я не дам ей уйти».
Сакура затушила сигарету и потянулась, подводя невидимую черту их разговору:
- По крайней мере, мы готовы, не так ли, мистер Ховердейл? – она горько улыбнулась, - Я хотя бы знаю, за что меня грохнут, если мы не справимся, а если ты сможешь еще и выжить, то мой дух будет приходить к тебе в самые неподходящие моменты.
Итачи легко усмехнулся, оценив шутку и поняв намек, что им не стоит затягивать и пора завершать разговор.
Время у них еще есть – всё немного подождет. И Нара, и Теруми. Остальное потом, когда предчувствие похмелья не будет маячить на горизонте. Итачи поймал себя на крамольной мысли, что можно немного расслабиться. Сегодня им можно позволить немного большее. Сегодня он не стал сдерживать улыбку.
Он подошел к Сакуре и положил руку ей на плечо, чуть сжав его:
- Я ничего не могу обещать. Но постараюсь сделать многое и даже больше, чтобы все, кто находится сейчас тут, остались живы.
- По крайней мере, я не переживаю за Карин и Саске.
- О, так ты знаешь, как его зовут? Саске сам выберется, и потянет за собой Наруто, - заметил Итачи с чудовищным равнодушием в голосе, отпуская ее плечо и делая первые шаги в сторону шумной компании в гостиной, - Его не стоит недооценивать. Идем.
***
Все виновники последних событий – вольные и невольные – собрались вместе впервые. Даже как-то тесно стало, подумал Наруто. Непривычно. Странно для этой тихой квартиры видеть такую веселую компанию – если считать основательно поддатых Карин и Суйгецу.
Вышеупомянутые по привычке разместились на подоконнике, - Суйгецу, свесив ноги вниз и изредка болтая ими, как ребенок, а Карин по-турецки, - гольфы сползли с ее коленок до икр, придавая небрежный вид. Сакура с легкой, но натянутой полуулыбкой наблюдала за Итачи, опершись о спинку единственного в комнате стула и закинув одну руку назад, уже закурив – и давно уже поймала себя на мысли, что не может остановиться курить, будто наверстывая упущенное.
Наруто занял небольшое кресло рядом с ней.
- Да, кажется, такого количества людей эта квартира не видела, - озвучил мысли Узумаки Хоук, появляясь будто из ниоткуда, - Поэтому, если Майлз не против, я открою бутылку-другую.
- Майлз не против, - в тон ему ответил Итачи, бросив быстрый взгляд на Саске, настороженный и оценивающий.
Хоук повел плечом и взъерошил волосы на затылке, будто ему вдруг стало неловко. Его скованность была понятна и очевидна – он тоже почувствовал повисшее напряжение, которое бывает среди людей, которые не выговорились друг другу или мало знакомы. Однако, - размышлял Наруто, задумчиво укусив щеку изнутри – почему это волнует Саске? Или почему он делает вид?
Саске, который показался ему с утра – не был похож на человека, который заботится о ком-то, кроме себя.
Саске, который показался ему с утра – был запутавшимся подростком с очень взрослым взглядом.
Ты сам-то когда успел так повзрослеть, чтобы думать о таких материях, Наруто?
Саске не мог измениться в одну секунду, после одного разговора с Итачи. Или мог? Или пытается? Какую цель он преследует сейчас?..
За этими цикличными размышлениями, с которыми по-хорошему нужно завязывать, Наруто проморгал тот момент, когда Сакура, обмозговав какую-то волнующую мысль, повернула голову в сторону Суйгецу и Карин, которые, наверно, чувствовали себя в этом напряженном молчании наиболее комфортно. После Итачи, конечно же, которому на вид было индифферентно абсолютно все вокруг.
Взгляд Сакуры был не очень дружелюбным, а злая реплика была направлена в сторону сереброволосого Ходзуки:
- Не хочу показаться занудной, но что ты тут забыл, Ходзуки?
Тот, кажется, слегка опешил от такого вопроса, но не показал виду, лишь ухмыльнулся шире, прекрасно зная, как раздражает Сакуру:
- Меня позвали – я пришел, Вишенка. Я с ней на правах лучшего друга, знаешь такое понятие? – Он приобнял одной рукой Карин, которая потеряла равновесие из-за этого резкого жеста и слабо протестующее пискнула. Очки свалились ей на кончик носа, вернуть их обратно пока не получалось, - обнимания Суйгецу были очень крепкими, несмотря на хилую комплекцию.
- Допустим, - кивнула Харуно, не спеша вставая, и затушив не докуренную даже наполовину сигарету в массивной стеклянной пепельнице на низком длинном журнальном столике.
Только сейчас, обратив на девушку пристальное внимание, Наруто заметил, как она чудовищно исхудала с поединка со Скорпи: свитер, который раньше хорошо сидел, - Узумаки помнил этот джемпер мятного цвета, - сейчас болтался мешком и сползал с одного плеча; руки - как у наркоманки: с очень тонкими запястьями, бледные, в следах от уколов. Сакура, которая так понравилась Наруто в их первую встречу, сейчас напоминала тростинку, которую вот-вот сдует ветром. Но внутренняя сила никуда не делась – это было слышно по голосу, это было видно по движениям, немного неловким – вот она зацепила ногой стул, вот одергивает руку, но пальцы будто не слушаются, одеревенели и складка на твидовой юбке не разглаживается. Она опирается левой рукой о стул – ей явно тяжело стоять, и если бы Наруто знал, то по наклону он смог бы определить, что дело тут в спине, - однако он видел только расслабленную позу «валяй, продолжай».
Суйгецу прекратил болтать ногами, мгновенно внутренне подобравшись, и машинально пробежался пальцами по волосам Карин, будто бы та была кошкой, которую он очень хотел почесать за ухом:
- Слушай, - примирительно сказал он, но растянутые в хитро-хищной ухмылке губы и холодные глаза сводили на нет его дружелюбный тон, - Вы тут все во что-то вляпались, это и слепой увидит. Но вы втянули в это Карин, поэтому я расшибусь в лепешку, но прослежу, чтобы с ней все было в порядке. Она мне как сестра, ты же знаешь.
- Ему можно доверять, - заметила Карин хрипло, освободившись от руки друга и наконец-то водрузив очки на место.
- Я так не думаю, - отрицательно мотнула головой Сакура, бросив косой взгляд в сторону Итачи, который спокойно стоял, подпирая стену, и всем своим видом выражал вежливую скуку.
Сакура ищет у него поддержки?
Харуно в секунду преодолела расстояние, разделяющее ее и Суйгецу, едва не толкнув Наруто, и схватила правой рукой расслабленного Ходзуки за рубашку, подтянув к себе. Послышался возмущенный оклик Карин, но Сакуре было плевать.
- А теперь скажи нам, раз мы должны тебе доверять, - сказала она с холодным злорадством в голосе, не предвещающим ничего хорошего, - Кому и когда из легавых ты сливал информацию обо мне?
- Совсем спятила что ли, отпусти! – зашипел на нее Суйгецу, но его голос был слишком наигранным для изображения святой простоты.
Он что-то знает? Он опять что-то натворил?
Карин смотрела на подругу, как на сумасшедшую, но на ее красивом лице отразилась тень испуга. Наруто собрался встать, чтобы, если понадобится, силой оттащить Сакуру от Суйгецу, но был остановлен безмолвным жестом Итачи.
«Не мешай им», - говорил его взгляд.
Наруто уже видел такой взгляд.
« - Слышишь, как ругаются? Ну просто музыка, - хохотнул Хоук, ловким щелчком отправляя докуренную сигарету в полет с балкона.
- Может, пойти разобраться? – спрашивает Наруто, - Три часа ночи уже. Можем и полицию вызвать.
Хоук Коннор, чертов персонаж комикса*, строит кислую мину, которая уродует его лицо, и прикусывает фильтр следующей сигареты – когда пьет, он курит, как первый локомотив лондонского метро.
- Скучно. Мне нравится слушать, как они ругаются.
- Что, блин, в этом хорошего?!
Карин и Сакура этажом ниже и не подозревали, что их очередная ссора стала предметом полуфилософских дискуссий основательно подвыпивших друзей.
Хоук смотрит на Наруто, в глубине его глаз плещется азарт и любопытство:
- Можно услышать много интересного. А потом, кто поручится, что тебе не пригодится это знание, скажем, против них?..»
«Только не говори, что тебя тоже все это забавляет, как его», - зло подумал Наруто, смотря Итачи почти с ненавистью, но остановил свое движение, сжав пальцы в кулаки.
Как же вы похожи, вы даже сами не подозреваете об этом!
- Я ничего никому не сливал, и ничего никому не сливаю и безо всяких хренобумажек о неразглашении! Отпусти меня!
Сакура сощурила глаза и ослабила хватку, оставив побледневшего Ходзуки растирать шею – Вишня вместе с рубашкой прихватила галстук, слегка придушив парня.
- Я смотрю, вы ни минуты не можете посидеть спокойно.
От вдруг возникшего Хоука (а ведь не в первый раз он так делает, да?) вздрогнули все, кроме, пожалуй, Итачи, который давно заметил брата, сначала напряженно наблюдающего за вспыхнувшим конфликтом, затем так же молниеносно влетевшим в комнату. В одной руке у него зажаты шесть бокалов, в другой – две бутылки чего-то крепкого, а из-под локтя выглядывало горлышко еще одной. Как у него все это помещалось, оставалось загадкой.
Саске вздохнул и поставил все принесенное на столик. С его лица не сходила легкая усталая улыбка, словно он думал о чем-то своем, но глаза выдавали холодную сосредоточенность. Будто опять думает над своими действиями, стараясь не выдать этого.
- Знаете, я хотел вам кое о чем рассказать, хотя мне кажется, Наруто, ты уже всем растрепал, - Саске совсем по-хоуковски подмигнул лучшему другу, и тот только пробурчал себе что-то под нос, выражая свое недовольство.
Учиха-младший выдержал паузу, поджав губы в легкой улыбке, быстро открыл бутылки и разлил алкоголь: всем виски, а для Итачи – джин. Поднял свой рокс и посмотрел на виски сквозь свет, будто прицениваясь.
- Большинство из вас давно меня знают, как Хоука Коннора. Все это не совсем так. Шесть лет назад я потерял память, и только неделю назад смог восстановить воспоминания, - Саске говорил и улыбался, легко, немного неуверенно, но открыто, как улыбался тот-Саске-из-воспоминаний-Наруто.
Это улыбка буквально, мать его, взрывала мозг бедному Узумаки. Стрелочка шкалы диссонанса в восприятии одного и того же человека подбиралась к красной зоне. Как можно признаваться в таких вещах с такой извиняющейся улыбкой? Как можно говорить о таком так просто?! Почему это вызывает тревогу у Наруто?
Почему Саске вообще в этом признается?
Почему Саске вообще ведет себя, как радушный хозяин? Саске, который завалился к Наруто с утра, захлопнул бы дверь, только увидев их. Да и Хоук не был бы рад такой толпе народа.
Так что же происходит в голове у этого кармического идиота?
- Я не только Хоук Коннор, - медленно сказал Саске, обращаясь к Сакуре, Карин и Суйгецу, - мое настоящее имя - Саске Учиха. Звучит немного странно и по-дурацки, но можете называть меня, как вам удобно.
- Аминь, - пробормотал Ходзуки и выпил.
Хотя в его саркастичном «аминь» слышалось полузадушенное в горле и обреченное «приехали».
- Ну, тогда, с возвращением, Хоуки-Саске! – Карин первая звякнула своим бокалом о бокал Саске, ее примеру последовали остальные, и напряжение немного ослабло.
Когда дошла очередь до Итачи – а он был последним, подошедшим к Саске, - братья обменялись короткими взглядами.
«Ну как?» - спросил Саске.
И получил одобрительный кивок.
-------------------------------------------------------------------------------
* Коннор Хоук - персонаж вселенной DC Comics, более известен как вторая Зеленая Стрела (c)
Автор: Вайр и Darkholme
Бета: Darkholme
Гамма: Штэйн
Пейринг: Саске/Итачи, Карин/Сакура + побочные и почти весь состав шиппуудена
Рейтинг: R
Жанр: angst, AU (reality), deathfic, местами dark
Размер: макси. нехилый такой макси.
Дисклеймер: Забирай все, Киши-сан. Это твое.
Состояние: в процессе
Саммари 1: Я был таким как ты. Я верил в человечество, газетным статьям, телесериалам, политикам и книгам по истории. Но наступил день, когда мир дал мне по морде, и у меня не осталось другого выбора, как принять его таким, какой он есть. Я был самой обычной пешкой и жил как пешка. До той самой ночи, когда в одночасье рухнула вся моя жизнь. © Fahrenheit
Саммари 2: «Даже если ты сможешь отомстить, что хорошего тебе это принесет? Все усилия, боль, деньги, кровь – ради чего? Кому от этого станет лучше? Уж точно не мертвецам, за которых мстят. Они сгниют в любом случае. И уж, конечно, не тем, кому мстят. Трупам все равно. А как же сами мстители? Они лучше спят по ночам или становятся счастливее, когда убивают врагов одного за другим, сея кровавые семена для сотни новых вендетт?..» (с) Джо Аберкромби, «Хладная месть».
Саммари 3: "Тебя ни на мгновение не покинет ощущение того, что ты что-то пропустил. Странное чувство недопонимания, легкое щекотание под кожей. Нечто похожее переживаешь, когда осознаешь, что проскочил мимо чего-то важного, мимо того, чему стоило уделить гораздо больше внимания. Тебе надо к этому привыкнуть. Однажды ты оглянешься на прожитые дни, и твоя душа наполнится именно такими эмоциями". (с) Чак Паланик "Невидимки"
Размещение: запрещено.
От автора: дебют в этом фэндоме.
отмотать пленку назадГлава 1 - Хоук
Глава 2 - Карин
Глава 3 - Сакура
Глава 4 - Наруто
Глава 5 - Итачи
Глава 6 - Шаг назад, два вперед
Глава 7 - Токсичность
Глава 7.2 - Токсичность
Глава 7.3 - Токсичность
Глава 8 - Когда рушатся плотины
Глава 8.2 - Когда рушатся плотины
Глава 8.3 - Когда рушатся плотины
Глава 9 - Лжец! Убийца! Демон!
Глава 9.2 - Лжец! Убийца! Демон!
Глава 10 - Не спасай непокорных
Глава 10.2 - Не спасай непокорных
Глава 10.3 - Не спасай непокорных
Глава 11 - Саске
Глава 11.2 - Саске
Глава 11.3 - Саске
Глава 12 - Плавая в дыму сожженных мостов
Глава 12.2 - Плавая в дыму сожженных мостов
Глава 13.1 - Isolated Family System
Глава 13.2 - Isolated Family System
Глава 13.3 - Isolated Family SystemГлава 13.3. Isolated Family System
***
В воздухе ртутью растекалась ядовитая тишина, настораживающая своими щекочущими нутро коготками, напряженная, натянутая и угрюмая, как день за окном, - такая, какая всегда была между ними – и осязаемое кожей до мурашек молчание, окружающее того, кто провалился в бездонную черную дыру, случайно оказался в центре торнадо, плывет на безмятежных волнах спокойного Стикса, баюкающего тихим плеском воды не хуже стука колес поезда.
От Саске веяло безысходным отчаянием окончательно сломавшегося человека, которое, не касаясь, можно почувствовать кончиками пальцев, - такой силы, какой океанское давление на дне прогибает под себя, позорно ставит на колени, с хрустом дробя кости, давление, которое безжалостно уничтожает личность, делая безвольной послушной куклой в чьих угодно руках.
Саске не сопротивлялся этому губительному настроению, - он готов смириться и, не дрогнув, поднять руки в жесте «сдаюсь», прикрыв глаза в знак покорности.
А Итачи смотрел на то, каким неузнаваемым стал его брат, - даже более пугающе чужим, чем простой на первый взгляд и непосредственный Хоук. Это возникшее в глубине сердца отторжение вызывало у старшего очень смешанные, тревожащие изнутри чувства, если не ужас.
- Встань, - отрывисто и даже жестко бросает он, не глядя на Саске, или, по крайней мере, стараясь этого не делать, и тот встает с колен, не отпуская руки Итачи, в которую вцепился, не желая разрывать тактильный контакт. У него ледяная ладонь и обветренная кожа, руки слегка дрожат, как у невротика.
Ломается. Не выдерживает эмоционального давления. Измотан. Слишком много свалилось на него в одночасье, но обстоятельства того требуют, убеждал себя Итачи.
Возможно, ему придется пережить еще больше, и ему будет еще хуже, чем сейчас.
Саске смотрит на Итачи решительным и открытым, без ироничного хоуковского прищура, уставшим взглядом, игриво щекочущим нутро, будто легким перышком. Итачи чувствует, как от этого взгляда, который он ловил на себе сотни раз за жизнь, холодеет внутри, - будто влили внутрь бочку губительного жидкого азота.
Не смотри на меня так.
- Мне плевать, что ты мой брат, - тихо разрывает паузу Саске, и его голос, хоть и сипл, тверд и уверен, - И тебе - тоже, я знаю.
…в этом он прав, с этим Итачи поспорить не может. Слишком мало существует вещей и людей, на которые ему не плевать. "Мы всегда были необычными братьями, ты и я. Таких братьев просто нет", - говорил он ему когда-то давно, в уже несуществующей реальности солнечного тихого городка.
Как же хотелось вернуть это время и сделать все по-другому! Построить свою утопию и жить в ней!..
Саске грустно улыбается, будто слышит его мысли, но улыбка эта какая-то неуверенная, блеклая, почти нелепая, будто он не делал этого очень давно. Лицо странно-отрешенное, будто он парит в какой-то своей реальности, словно видит что-то другое – не то, что видит Итачи.
Эмоции вконец измотали их обоих – слишком все смешалось вокруг них, между ними, слишком все запуталось в разуме, перетасовалась картотека с именами и фамилиями, даты и времена сменили полюса и пояса, система выдала фатальную ошибку и гребаный синий экран смерти из-за постоянной лжи и недоговорок.
Перепрыгнуть эту пропасть, что пролегла между ними глубоким ущельем, невозможно. Изливать душу друг другу нужно было раньше, - теперь остается принять друг друга такими, как есть, и с мазохистским удовольствием идти по этому прогнившему деревянному мосту, ожидая обрушения в любой момент. Постоянно ожидая друг от друга подвоха и ножа в спинной мозг, расцепления рук и завалявшейся в кармане зажигалки, от которой так хорошо горят канаты...
Итачи очень горько, и эта горечь сжимает его сердце холодными костистыми пальцами, - так бывает, когда ты осознанно делаешь самую большую ошибку в своей жизни, но пока не понимаешь этого. Знание придет потом – сквозь года, путаясь в неясных и очень ярких воспоминаниях, сцепленных клеем только одной риторически-глупой фразой слабаков «а что было бы, если…»
Итачи миллион раз представлял себе, - и каждый раз это было и сладко, и мучительно горько, - что было, если бы он тогда рискнул и сразу рассказал Саске все. Поймал бы его за руку, перепачкав запястье кровью родителей – такой же, что течет в их жилах.
Что было бы, если бы он перестал лгать ему еще тогда?
Что было бы, если бы они не расставались на столько лет, ставших ледяной бездушной вечностью, разделившую и растерзавшую их души и судьбы на клочки, которая стерла в мелкое крошево все светлые воспоминания, оставив в голове лишь четкие образы мертвых родителей… Их мертвого прошлого?
Но этим мыслям суждено остаться лишь нереализованными воспоминаниями - их реальность, их настоящее немного другое - они застряли в стеклянном шаре со снегом, который трясет жестокий и глупый ребенок. Застряли в слепом оке бури, провалились в собственный Лимб, попали в плен личного мучительного прошлого, состоящего из сожалений.
Вернее, попали в плен собственной привязанности друг к другу – и теперь оба страдают от этого.
Саске смотрит на Итачи, и тому кажется, что его видят насквозь - неприятно-приятное ощущение, - и продолжает говорить, все так же тихо и уверенно, смотря в глаза, но будто и не видя вовсе:
- Забыл, Итачи? У тебя нет брата. Меня не существует.
Он осторожно обнимает Итачи, прижимая к себе крепче в уверенном жесте, не лишенном скованности, - этого он тоже давно не делал. Итачи не обнимает Саске в ответ. Где-то в глубине души он хочет, чтобы Саске исчез, вот прямо в эту секунду. Чтобы его не было никогда.
Потому что он уже даже не Хоук. Потому что этот Саске – не его младший брат, которого он всегда знал и помнил.
- Было бы гораздо хуже, если у тебя была сестра. Но есть только я. Мы с тобой остались одни во всех смыслах.
Саске уверенно утопает в своем безумии, - и утягивает Итачи за собой.
И ведь сможет. Он не отпустит.
Отчаянно хочется разрядить эту нелепую обстановку, гнетущую и тягучую, как кленовый сироп. Выключить, остановить эту мелодию, спотыкающуюся об одну и ту же проклятую ноту, горчащую, как жженый сахар. Нужно было бы порывисто, импульсивно оттолкнуть от себя Саске раз и навсегда, сказать, что нет, нельзя, то, что он хочет предложить,- абсурдно и иррационально, но Итачи не может. Итачи не может ему больше лгать, но вместе с тем он не может обрубить их связь, - это погубит их обоих. На этот раз окончательно. Собрать себя по осколкам заново не сможет ни он, ни глупый маленький братишка, погрязший в своих эмоциях и ярких заблуждениях.
- Еще месяц назад я был никем, - Саске осторожно касается его волос, пропуская тяжелые холодные гладкие пряди сквозь пальцы, как делал в детстве, и шепчет на ухо голосом на грани сиплого, вкрадчивого, полусумасшедшего шепота, - А теперь смотри, кем я стал. Скажи мне. Что-нибудь.
Но Итачи уже все сказал, и больше говорить не намерен. Не сможет выдавить из себя эту тираду, этот монолог, не сможет еще раз распотрошить свою душу. Больше некуда.
Эта встреча была самой тяжелой, самой ненавистной и самой желанной, самой мучительной, какой только может быть. Словно разрывает надвое – быть или не быть, хочу и не хочу. Это как принимать решение отказаться от многолетней, пагубной и отвратительной привычки, которая доставляет наслаждение – и вроде нужно, да не особо хочется.
Их губительное присутствие друг у друга – дремлющая инфекция, ставшая болезненной зависимостью, переродившаяся в раковую неоперабельную опухоль.
Так резать ее или нет?..
Счастливое воссоединение или окончательный разрыв?
И Саске прекрасно осознает, что это его сумасшествие, его безумие пугает брата. Оно пугает и его самого, но сделать он уже ничего не может. Да и, собственно, не желает. Он все для себя решил. Упорядочил в своем сознании и разложил по полочкам. Все, что ему остается, это, прикрыв глаза вдыхать родной запах Итачи, проводя носом по его шее. И время для них будто по-дурацки остановилось, но мысли неслись со скоростью света, в такт бешеной чечетке, отстукиваемой сердцами, уставшими, бесполезными и чересчур нервными органами.
Я никогда не смогу сказать «Прости», брат, уж извини. Я должен, я знаю, но не могу.
Нам нужно поговорить. О чем-то. О погоде, о хмуром небе за окном, о твоем деле, о том, почему ты смотришь на меня таким взглядом. Не смотри на меня так! Я не хочу извиняться ни за что. Я не смогу этого сделать, так же, как больше никогда не назову тебя «нии-сан», потому что, знаешь, детство закончилось.
Наспех прикрытые чужими именами, затерявшиеся в бесконечной массе толпы, по-гордецки не принадлежащие никому, кроме самих себя. Их собственная маленькая очаровательная драма имени Учиха, которую не поставят ни в одном театре, которая не будет вызывать слезы у кинозрителей, про которую не расскажут ни в одной книге.
Жизнь поменялась, мы больше не те Саске и Итачи. Мы…не пойми кто. Актеры в провинциальном театре, зачеркнувшие имена и надевшие дешевые маски из папье-маше, надеявшиеся спрятаться за ними друг от друга.
Да вот только, как ты помнишь, дорогой, все дороги ведут в Амбер.
Есть повод почувствовать себя Корвином, не так ли, Саске?
Итачи – твое Янтарное Королевство, к которому ты всегда придешь, даже если потеряешь память. Даже если забудешь, кто ты есть, ты отыщешь забытые дороги и неровные каменные ступени, скрытые водой и ведущие по пеплу всех твоих прошлых личностей вниз. И ты придешь - через перевернутое отражение к настоящему, чего бы это тебе ни стоило, какой бы боли это тебе ни причинило.
Потому что у тебя не осталось другого выбора. Только идти к нему, сквозь потерянные годы, боль и сожаления.
Но я все равно вижу тебя насквозь. Хоть и не понимаю. Поэтому никогда не извинюсь перед тобой.
Они смотрят друг на друга, эти два архаичных начала, инь и ян, две половинки несоединимого целого. Это больно и тяжело, они без слов понимают друг друга, но понимают также, что ничем хорошим это не закончится. Когда ты в эпицентре бури, где царит гробовая блаженная тишина, в которой хочется раствориться и парить маленькой пылинкой, один шаг в сторону значит верную смерть.
Губительная связь, цепи, путы…не разорвать. Это не гангрена, ее нельзя ампутировать, вылечить антибиотиками, заглушить или уничтожить. Только поцелуй пули в висок.
Они попались в эти сети давным-давно – только оба не помнят, когда.
- Саске, – интонации Итачи очень сухие, жесткие, кажется, вот-вот разлетятся мелкими осколками, и раскроется то, что никто никогда не знал.
Саске отстраняется, разорвав кольцо объятий своих рук, и прикладывает пальцы к губам брата. Вновь несмело улыбается, в его темных уставших глазах - лихорадочный блеск больного, словно в них впрыснули настой белладонны, - древняя актерская забава. Он готов отринуть самого себя, он готов на что угодно, лишь бы Итачи сейчас ничего не говорил.
Он уже передумал. Он ничего не хочет слышать. Ведь все уже сказано, не так ли?..
- Не нужно, - говорит Саске.
Слушай тишину, нии-сан. Ты услышишь, как бьется мое сердце.
Звон ключей и падающая зажигалка, в которой нет топлива. Тяжелая серебристая зажигалка Риуса Найта.
Только молчи.
Саске приближает свое лицо к лицу брата - и целует, осторожно, сдержанно, надеясь – на что? На примирение, на принятие, на катарсис.
Но встречает ледяное, жесткое, беспрекословное и безапелляционное отторжение, какое встречает вирус, попавший в организм.
- Нет, Саске, остановись.
Итачи видит в глазах брата полыхнувший искрой огонек ненависти маленького ребенка, у которого отобрали самую желаемую игрушку.
Нет, Саске, остановись! Кто так рубит с плеча? Притормози, отдышись, подумай, а правильно то, что ты делаешь? Любовь бывает разная…а с Итачи нельзя быть уверенным ни в чем.
Но Саске не хочет останавливаться. Он хочет вдавить педаль газа до упора – и пусть все горит пламенем! Он получит, получит, получит, получит то, что он хочет, потому что он прав, потому что все к этому шло, потому что все так и должно быть!
А не ошибаешься ли ты снова?
Что-то неуловимо переменилось в Итачи – будто все это время он находился в странном оцепенении, загипнотизированный голосом Саске, заражающийся его сладостным сумасшествием, - но теперь наваждение пропало, и в глазах та же безразличная жесткость, которую Саске давным-давно видел у отца, когда тот злился:
- Не время и не место, глупый маленький брат, - говорит этот другой Итачи, ледяной и ошеломительно красивый, держа его за плечи крепкой хваткой. Как мелкого провинившегося ребенка, черт бы его побрал, - Ты когда-нибудь начнешь думать не о себе?
Этот Итачи, не прикрытый маской Майлза Ховердейла – совсем не тот Итачи, которого Саске помнил. Тот Итачи не смотрел на него так безжалостно… и даже цвет глаз у него был другой?
Саске отметает эту пришедшую не к месту мысль и очень хочет задохнуться от возмущения, ведь то, что говорит ему брат, полностью расходится с его реальностью, ведь последние полтора месяца Саске не думает о себе, - Саске думает только об Итачи, и эта опухоль в мозгу уже почти свела его с ума.
И, если говорить откровенно, то с тем букетом водяных лилий, который расцвел у него в голове пышным цветом, его можно упечь в психушку очень и очень надолго.
- Молчи и прекрати возмущаться, у тебя на лице написано все, что ты желаешь мне сказать.
- Чего ты хочешь от меня?! – младший Учиха, конечно, еще держит себя в руках (помогает дурацкая зарядка вдох-выдох Риуса Найта), но этот Итачи, так бесивший Хоука, доводит и его до белого каления.
«Не твоих инцестных чувств он хочет, идиот. Раскинь мозгами. Для начала включи их».
Лицо брата немного смягчается, будто он услышал мысли, и отпускает его. И только сейчас Саске понимает, что хватка была нешуточной, и, возможно, на плечах даже синяки проступят.
Синяки от Итачи, полученные не от драки…прошлый раз не в счет. С ума сойти. Саске, да ты влюбленный в своего брата идиот. Завязывай с этим.
Хоук в его голове смеется. Хоуку в его голове весело, и Саске хочется обхватить свой череп руками, чтобы выдавить этого паразита из своего мозга раз и навсегда.
- Я хочу, чтобы ты подумал, - говорит Итачи таким тоном, будто рассказывает ему о чем-то малоинтересном, – Я хочу, чтобы ты повзрослел, и вспомнил, что у нас с тобой незаконченное дело. Своими выпадами ты ставишь нас всех под удар.
«Ты пытался начать его с Хоуком, не со мной. Хоук все равно не хотел работать с тобой в паре, им двигало простое любопытство».
Саске очень хочется крикнуть это Итачи в лицо, но он молчит.
Саске пытается взять себя в руки. Саске пытается успокоиться и попытаться начать делать то, что хочет от него брат. Но это тяжело – совладать со своими эмоциями. Пробовали управлять бурей?..
Я не понимаю тебя, ты не понимаешь меня. Идеально, потому что я, к тому же, не понимаю себя.
- Как одно мешает другому?
- Как одно мешает другому? – Риус Найт кажется удивленным настолько, что вытаскивает неприкуренную сигарету изо рта и смотрит на Саске с некоторым недоверием, - Если ты задался такой сложной целью, как месть, - давай назовем это так, - то ты должен отринуть свои эмоции. Перестать воспринимать его как брата. И тогда у тебя все получится – тогда, когда забудешь свое прошлое.
Риус Найт всегда его понимал. Риусу Найту не нужно было ничего рассказывать – он словно читал мысли. Найт…какого черта ты меня бросил?!
- Эмоции слишком сильно управляют тобой, ты пока не можешь оценить ситуацию прямо и объективно, - Итачи отходит от него на пару шагов, отворачивается и закуривает, чуть ссутулившись.
- Ты должен отринуть свои эмоции на время, забыть, кто я, и вспомнить, когда все закончится. Образно говоря, ты уже это успешно проворачивал, - кажется, Итачи усмехнулся.
На мгновение младшему Учихе кажется, что он слышит не старшего брата. Слишком похожие слова он слышал от Риуса.
Саске сжимает пальцы в кулак и разжимает их, будто таким способом берет эмоции на поводок. Он подходит к столу и тащит сигарету из пачки Итачи. Прикуривает. Полминуты они стоят в молчании, слушая тихое тиканье часов, будто ничего необычного не происходило.
Как ни отвратительно это признавать, но они оба умеют мастерски абстрагироваться.
Нужно хотя бы попытаться…стать другим? Стать прежним? Вспомнить, что раньше у тебя было нечто похожее на разум и здравый рассудок? – думает Саске.
Даже Хоук старался согласовывать свои действия со своим сознанием, и это стоило признать с объективной стороны.
Это будет чертовски тяжело. Но также чертовски тяжело спланировать свою потерю памяти и вернуть ее, не правда ли?..
- У нас есть общее незаконченное дело, Майлз, - наконец говорит Саске, эхом повторяя слова брата, вызывая на его лице легкую улыбку, - так что там с Сакурой и что я пропустил?
От этой фразы напряжение между ними рухнуло, будто упал невидимый занавес. Или построилась новая стена?
Они примут друг друга такими, какие они есть, через какое-то время. А пока – Саске ответил согласием на предложение Итачи пройти с ним на шаткий мост с прогнившими досками.
Посмотрим, кто от этого выиграет.
Звонок в дверь, настойчивый, раздражающий, - оборвал этот восхитительный момент перемирия, которым мазохистски наслаждались оба.
- Кто бы это ни был, хоть Господь Бог – я его убью, - пообещал Саске в опасных интонациях, мгновенно выходя из равновесия, чувствуя, как ярость и злость разгораются в груди.
Он зло затушил сигарету и одернул ворот глухого свитера, бросив быстрый взгляд на брата. Тот лишь повел плечом и, в привычном жесте не выпуская сигарету изо рта, направился к турке – готовить кофе. Кажется, он ожидал длительного разговора.
Саске пошел в прихожую – нервирующий звон не прекращался, - и обернулся к Итачи перед тем, как, не заглянув в глазок, открыть дверь, настолько резко, что едва не сшиб незваных гостей.
Увиденные люди если не привели его в бешенство, то точно разозлили.
- Привет, ребята, - улыбнулся он очаровательной улыбкой Хоука.
…но он управлял своей бурей.
***
Первым, кто понял, что что-то не так с Саске, был, конечно же, Наруто – уж ему-то было с кем сравнивать, - кажется, он мог отличить лишь по одному-единственному жесту, - не то, что по улыбке, - кто стоит перед ними – Саске или Хоук.
Этот обворожительно улыбающийся и щурящий от света глаза молодой человек, по-кошачьи облокотившийся о косяк двери, явно был Хоуком. Вот только почему Саске его изображает?
Видимо, уловив вопросительно-недоуменный взгляд Наруто, Хоук распахнул дверь пошире, приглашая незваных гостей внутрь:
- Судя по тому, что я отсутствовал больше недели, вы, наверное, к Майлзу. Что-то случилось? Рад, что ты снова в строю, Сакура.
Мягкий тон не без иронии и лукавства, никаких резких и нервных жестов Саске, никакой угловатости и импульсивности движений, - натурально. Но от текучего, будто постоянно меняющегося и одновременно залитого толстым слоем воска образа Хоука, который Наруто даже со своей невнимательностью изучил досконально за шесть лет, местами похожих на бредовый сон, - тошнило.
Тошнило от лжи, которую Узумаки ненавидел. Но почему-то именно с двумя самыми виртуозными врунами и свела его жизнь.
Саске перевел взгляд на Харуно, и, несмотря на то, что глядел он на нее мягко и дружелюбно, Сакура мгновенно поняла, что Хоук больше не тот Хоук, а он этот… Саске. Тяжело было поверить, что он - не тот человек, за которого себя выдавал эти долгие прекрасные годы. Сложно было поверить, что физическая оболочка может быть одной - но людей может быть двое.
Хотя кому, как не Харуно Сакуре, знать о двойных жизнях?
- А я рада, что ты вернулся, Хоук, - лаконично ответила она, проходя первой в квартиру, решив пока не заострять внимание на соседе: и так своих проблем хватает.
- Какой-то ты уставший, Хоуки!
Хоук фыркнул и усмехнулся реплике Карин – так по-хоуковски, что Наруто на мгновение усомнился в реальности разговора в его квартире с утра. Ну перепил, приглючилось, с кем не бывает?
- К сожалению, радость моя, ты выглядишь не лучше, - протянул Хоук-Саске, растягивая гласные в своей любимой раздражающей манере, - Но могу заверить, что мне нравится твоя футболка.
Карин чуть запоздало поняла, что это вообще самый первый комплимент, который она слышит в свою сторону от Хоука. Она знала, что он считал ее чудаковатой и странной – Карин, в общем-то, не возражала против такого вида внимания и косовато-насмешливых взглядов, но на слух искренняя похвала от него звучала странно.
Хотя стоп. Он же Саске! Он тот, другой!
- Я знала, что ты оценишь хорошую музыку, не то, что некоторые, - хохотнула она, подхватывая спектакль любезностей, - А этот очаровательный павлин – мой лучший друг, Суйгецу.
Хоук одарил улыбкой Ходзуки и обменялся с ним рукопожатием. Сощурил глаза, напрягая истерзанную воспоминаниями память, но все-таки узнал его:
- Я помню, мы встречались мельком. Не очень удачно прошло, прости мое отвратительное поведение, хреновый день был, - произнес он, изучая Суйгецу вежливо-настороженным взглядом.
Саске. Извиняется. Хохотать Наруто захотелось до коликов.
Но друг приценивается. Строит тактику. Просчитывает, что за человек этот Суйгецу. А вот это уже больше похоже на Саске, - подумал Наруто не без приятной волны облегчения.
Суйгецу же смотрел на нового знакомого с любопытством, практически не скрывая своего интереса.
- Так и быть, прощу, Хоуки-Хоуки, если угостишь выпивкой, - бросил он, сразу решив показать, что он «свой» таким вот бесхитростным образом.
- Проходи, это по моей части, - удовлетворенно ухмыльнулся Хоук, и Ходзуки подумал, что за такие ухмылки можно отдать все и даже больше.
Наруто остался последним в череде заходящих, и хранил мрачно-обиженное молчание, пристально смотря на друга. Ему решительно не нравилось то, как себя Саске ведет – все эти спектакли уже поперек горла стояли, но вместе с тем он был очень рад, что Учихи, по крайней мере, не подрались. И то, что они не пришли в очень неподходящий момент.
Узумаки не знал, как бы он повел себя во втором случае, но в первом он бы точно вправил мозги обоим самым простым и действенным методом – ора и кулака.
По крайней мере, в его семье это всегда работало!
- Перестань кривляться, мне это не нужно, - тихо бросил он Саске, проходя и останавливаясь на одной линии с другом, чтобы можно было бросить пару слов так, чтобы никто не услышал, - у вас все нормально?
Саске посерьезнел, ухмылка сползла с его лица, которое тут же приобрело знакомое задумчивое выражение. Он так же тихо ответил:
- Могло быть лучше, но…нет, все хорошо, Наруто. Правда.
- Я рад, если ты мне не лжешь. Хватит с тебя моей терапии.
Саске засмеялся, чуть натянуто, горько и неловко:
- Да уж. Одного раза вполне достаточно.
Закончив на этом разговор, он отправил Наруто к остальным, в гостиную, а сам устремился на кухню, - если уж не закончить выворачивающий сознание наизнанку диалог с Итачи, то хотя бы вежливо полюбопытствовать, что же рядом с братом забыла Сакура.
***
Сакура обвела взглядом окружающую ее обстановку и вошедшего, будто бы немного встревоженного своими мыслями, Хоука, и пыталась уловить какие-то изменения, или просто по незабвенной привычке оценивая возможную арену боя, пока не наткнулась на изучающий, такой же, как у нее, но обманчиво-равнодушный взгляд.
Харуно кивком головы дала понять Итачи, что им надо поговорить без посторонних глаз, - и непрозрачно, молчаливо намекая Саске-Хоуку, что разговор пройдет без него.
Тот же, заметив немое общение между братом и Пинки, лишь приподнял бровь, с интересом наблюдая за этими двумя, делая вывод, что раз уж такая личность, как Сакура, не хочет обсуждать что-то даже при нем – значит, что-то серьезное. И он, конечно же, третий лишний!
Первая мысль была здравой и логичной. Вторая – не очень.
Разум-то все понимал, а вот сердце жгло раскаленным добела железом – эта девушка постоянно шушукается с его братом, и, судя по всему, Итачи к ней хорошо относится. Странно, что осознание того, что брат может быть неравнодушен к кому-то, кроме него, Саске – пришло только сейчас и неприятно кольнуло ржавым шилом раздражения, расколупав застывшую корку старой раны.
…тогда почему он так спокойно относится к присутствию Карин? Вопросы, слишком много вопросов. Он же не будет взрываться эмоциями и ревновать, как маленький ребенок? Хотя так хочется…убить обоих.
Коротко выдохнув, будто сбросив тяжелую штангу с плеч, Саске направился в сторону их с Риусом запрятанного бара и слегка демонстративно громко спросил:
- Пинки, что налить?
Сакуру едва не передернуло от этого обращения – так Хоук называл ее впервые, и интонации ей не понравились, - брошенные в лицо пригоршней пыли слова для чужого человека.
Хотя, по сути, так и было. Она могла гордиться странной, почти шапочной дружбой с Хоуком – но Саске она не знала.
Тяжело было поверить, что теперь Хоук – больше не Хоук. Сакура все время осторожно наблюдала за ним, как только дверь распахнулась, - нет, за Саске, - и удивлялась все больше и больше. В университете ее сильно интересовала амнезия, кажется, даже на третьем курсе она написала научную работу и защитила ее на "отлично", но кто бы мог представить, что реальный объект подвернется ей в настоящем так скоро?
Никто, конечно же. Все – простое и фатальное стечение обстоятельств. И то, что он - брат Майлза, нет, Учихи Итачи, и то, что они окажутся связаны чередой дурацких обстоятельств...
Нет, во всю эту мистическую чушь со Вселенной верила Карин, не она.
Сакура наблюдала за Саске исподтишка, чтобы он не заметил, и отмечала перемены. Саске - имя-то какое глупое, даже сразу и не поймешь, у кого хуже, у нее или у него - держался очень надменно и несколько самоуверенно. Его движения плавны и спокойны, не такие угловатые и нервные, как у Хоука. Голос не уступал в холодной безэмоциональности голосу Итачи, а его глаза... Черт, ну конечно, девушка в первую очередь обращает внимание на глаза.
Глаза Хоука были будто с теплым застарелым кофейным налетом, насмешливо прищурены до морщинок в уголках, но глаза Саске - были льдинками, от которых сквозило вежливой отрешенностью под лицемерным и отвратительным прикрытием дружелюбия, пока он не смотрел на брата, будто остальные – чужие, остальные – враги.
Возможно, он и на Наруто смотрит так же, как и на Итачи – но Сакура этого не знала.
Когда он бросает взгляд на Итачи, то - Пинки могла поклясться могилой свой матери – в глубине радужки мелькало что-то опасное и отчаянное, похожее на что-то, за что можно пожертвовать своей жизнью.
Любовь? Преданность? Вера? Слишком простые, дурацкие, напыщенные и картонные эпитеты, чтобы их выразить.
Но больше всего ее задело то, что он назвал ее «Пинки». Будто оскорбление выплюнул.
- Ром, - коротко ответила она, садясь на стул, чтобы не потерять равновесие от слабости, подкашивающей ноги невидимым лезвием по сухожилиям, - И не важно, Хо, с чем или вчистую, главное льда добавь.
Саске тут же перестал быть ей интересен: она переключила внимание на Итачи, который не отрывал от нее такого же вежливо-отрешенного взгляда, что у его младшего брата. Но лишенного лицемерия.
- Принцесска, ты же только с капельницы слезла, какое бухло?! – эмоционально возмутилась Карин, ввалившаяся на кухню огненной лисицей неизвестно каким образом, и главное – зачем.
- Выпивка помогает быстрее и лучше лекарств, тебе ли не знать об этом, Карин, - безапелляционно отрезала Сакура, - а теперь, будь добра, иди к остальным, мы сейчас подойдем.
Карин обиженно поджала губы и, проходя, едва не задела Сакуру плечом, но та была готова к таким уловкам – уж слишком в стиле соседки эти детские выходки.
Сакура проводила взглядом ее и Саске, и вновь обернулась к Итачи, который задумчиво вертел свою чашку с кофе, не обращая ни на что никакого внимания. Но она знала – показательная рассеянность лишь маска.
- Итачи, ты знаешь Нара Шикамару?
Взгляд Учихи приобрел большую осмысленность, он нахмурился, будто припоминая позабытое имя, внимательно вглядываясь в лицо девушки. Перестал вертеть чашку в руке, сделал короткий глоток кофе.
- Предположим, знаю, - сказал он в той же тихой тональности, что и его собеседница, - Он вышел на тебя?
Сакура кивнула и жестко, неприятно усмехнулась, будто стараясь напомнить ему и самой себе, что и такая хрупкая соплячка, как она, может быть хищницей:
- Он подловил меня недалеко от больницы. Знал, как я выгляжу, как меня зовут. Он знал о тебе, Майлз, и поверь, ты ему не очень-то нравишься.
- А он вообще мало кому нравится, не так ли, прелестный мой?
Детектив бросил хлесткий взгляд за спину Сакуры – туда, где стояла Карин, держась за гипсовую перегородку и внимательно наблюдая за происходящим. И взгляд ее говорил о том, что, несмотря на все количество выпитого, она не настолько пьяна, как хотела показать.
Итачи дернул уголком губ, что, возможно, говорило о попытке улыбнуться, и сказал тихим, но угрожающим голосом:
- Карин…
Та подняла обе руки вверх, в ее глазах играло ехидное веселье:
- Ухожу-ухожу! Просто вы не забывайте, что там, - взмах руки в браслетах в сторону гостиной, - сидят люди, которые вас ждут. И алкоголь. Много алкоголя!
И упорхнула с кухни, на ходу крича: «Хоуки, малыш, разливай!»
Итачи растянул губы в полуулыбке и обратился к Сакуре, которая сидела и курила, напряженно и по-детски раскачиваясь на задних ножках стула.
Кажется, выходка Карин довела ее до белого каления в прямом смысле – и без того бледное лицо стало еще белее. Единственное яркое пятно – ярко-зеленые глаза – делало ее похожей на мертвую, но искусно выполненную куклу.
Это навевало воспоминания о Сасори и его коллекционерской слабости – за фарфоровых кукол Акасуна мог отвесить целое состояние и убить кого угодно. Когда дело касалось этого странного увлечения – все многочисленные принципы Скорпи таяли, как дым на ветру, и если в обмен на куклу нужно было продать «Акацки», - он бы сделал это, и глазом не моргнув.
А как досталось Дейдаре, когда он в силу своей чудовищной неуклюжести случайно уничтожил одну – даже вспоминать не хотелось. Но Тсукури будет носить эту память всю жизнь, возможно, пытаться отомстить - такое невозможно спустить на тормозах просто так.
Могла ли слабость Сасори сыграть на руку Сакуре во время поединка? Определенно да.
- Она права. Я мало кому нравлюсь, - сказал Итачи, делая еще один глоток быстро остывающего кофе, с удивлением отмечая, что все-таки перебрал с корицей и вкус стал невероятно горьким, - но Нара… скажем так, мы были коллегами. Наши дороги до этого дела особо не пересекались. Чего он от тебя хотел?
Харуно глянула на детектива исподлобья и выпустила длинную струю дыма:
- Он считает, что из-за нас полегла большая часть его команды. Хотя я просто уверена в том, что он оказался не в состоянии играть против такой фигуры, как Теруми.
Итачи склонил голову набок, наблюдая за своей визави с интересом археолога, рассматривающего останки древних цивилизаций, - лишь легкий налет волнения и некоторого удивления, но не более; все остальное прячется за непробиваемом льдом темно-серых глаз.
- Нет, - наконец произнес он после долгой паузы, - Нара был не готов, что в игру вступит третья сторона. Скорее всего, понадеялся на личные связи и не ожидал, что кто-то выставит более сильного соперника, чем выставили спецслужбы. Хотя уж кому, как не ему знать, что пристрастность - это шаг к поражению. Нара в кои-то веки переиграл самого себя, и сейчас ищет не только выход из сложившейся ситуации, но и козла отпущения. К несчастью, для него в данный момент мы являемся и тем, и другим.
Харуно кивнула, перестав раскачиваться на стуле, положила локти на стол и потянула еще одну сигарету из пачки:
- Это и было понятно из нашего разговора, - сказала она, щелкая зажигалкой, - Он... напуган, если отбросить всю мишуру. И зол. Но это больше на себя, в этом ты прав. Но...
- Никаких но, - отрезал Итачи, - Он коп. Этому не учат в академиях. Есть цель. Есть разведка. И не стоит забывать, что всегда есть кто-то, кто может вмешаться.
Он вздохнул, отставляя допитую чашку кофе на столешницу. Вытянул «Парламент» из кармана брюк, закурил.
- Нара всегда был одним из лучших, - продолжил он, - Ищейка с прекрасным нюхом. Великий шахматист, погоревший на любви к женщине и не увидевший приближающейся опасности. На этом этапе он обязан был быть готов к тому, что им могут помешать. И он обязан был выставить более сильную фигуру.
Итачи потер пальцы, глядя в сторону. Дым прозрачными змейками вился вокруг его запястий.
- Мы сделали то, что должны были, и перегнали их. И, в отличие от федералов, мои заказчики не дадут Теруми уйти.
В подтексте его ответа слышалось «Я не дам ей уйти».
Сакура затушила сигарету и потянулась, подводя невидимую черту их разговору:
- По крайней мере, мы готовы, не так ли, мистер Ховердейл? – она горько улыбнулась, - Я хотя бы знаю, за что меня грохнут, если мы не справимся, а если ты сможешь еще и выжить, то мой дух будет приходить к тебе в самые неподходящие моменты.
Итачи легко усмехнулся, оценив шутку и поняв намек, что им не стоит затягивать и пора завершать разговор.
Время у них еще есть – всё немного подождет. И Нара, и Теруми. Остальное потом, когда предчувствие похмелья не будет маячить на горизонте. Итачи поймал себя на крамольной мысли, что можно немного расслабиться. Сегодня им можно позволить немного большее. Сегодня он не стал сдерживать улыбку.
Он подошел к Сакуре и положил руку ей на плечо, чуть сжав его:
- Я ничего не могу обещать. Но постараюсь сделать многое и даже больше, чтобы все, кто находится сейчас тут, остались живы.
- По крайней мере, я не переживаю за Карин и Саске.
- О, так ты знаешь, как его зовут? Саске сам выберется, и потянет за собой Наруто, - заметил Итачи с чудовищным равнодушием в голосе, отпуская ее плечо и делая первые шаги в сторону шумной компании в гостиной, - Его не стоит недооценивать. Идем.
***
Все виновники последних событий – вольные и невольные – собрались вместе впервые. Даже как-то тесно стало, подумал Наруто. Непривычно. Странно для этой тихой квартиры видеть такую веселую компанию – если считать основательно поддатых Карин и Суйгецу.
Вышеупомянутые по привычке разместились на подоконнике, - Суйгецу, свесив ноги вниз и изредка болтая ими, как ребенок, а Карин по-турецки, - гольфы сползли с ее коленок до икр, придавая небрежный вид. Сакура с легкой, но натянутой полуулыбкой наблюдала за Итачи, опершись о спинку единственного в комнате стула и закинув одну руку назад, уже закурив – и давно уже поймала себя на мысли, что не может остановиться курить, будто наверстывая упущенное.
Наруто занял небольшое кресло рядом с ней.
- Да, кажется, такого количества людей эта квартира не видела, - озвучил мысли Узумаки Хоук, появляясь будто из ниоткуда, - Поэтому, если Майлз не против, я открою бутылку-другую.
- Майлз не против, - в тон ему ответил Итачи, бросив быстрый взгляд на Саске, настороженный и оценивающий.
Хоук повел плечом и взъерошил волосы на затылке, будто ему вдруг стало неловко. Его скованность была понятна и очевидна – он тоже почувствовал повисшее напряжение, которое бывает среди людей, которые не выговорились друг другу или мало знакомы. Однако, - размышлял Наруто, задумчиво укусив щеку изнутри – почему это волнует Саске? Или почему он делает вид?
Саске, который показался ему с утра – не был похож на человека, который заботится о ком-то, кроме себя.
Саске, который показался ему с утра – был запутавшимся подростком с очень взрослым взглядом.
Ты сам-то когда успел так повзрослеть, чтобы думать о таких материях, Наруто?
Саске не мог измениться в одну секунду, после одного разговора с Итачи. Или мог? Или пытается? Какую цель он преследует сейчас?..
За этими цикличными размышлениями, с которыми по-хорошему нужно завязывать, Наруто проморгал тот момент, когда Сакура, обмозговав какую-то волнующую мысль, повернула голову в сторону Суйгецу и Карин, которые, наверно, чувствовали себя в этом напряженном молчании наиболее комфортно. После Итачи, конечно же, которому на вид было индифферентно абсолютно все вокруг.
Взгляд Сакуры был не очень дружелюбным, а злая реплика была направлена в сторону сереброволосого Ходзуки:
- Не хочу показаться занудной, но что ты тут забыл, Ходзуки?
Тот, кажется, слегка опешил от такого вопроса, но не показал виду, лишь ухмыльнулся шире, прекрасно зная, как раздражает Сакуру:
- Меня позвали – я пришел, Вишенка. Я с ней на правах лучшего друга, знаешь такое понятие? – Он приобнял одной рукой Карин, которая потеряла равновесие из-за этого резкого жеста и слабо протестующее пискнула. Очки свалились ей на кончик носа, вернуть их обратно пока не получалось, - обнимания Суйгецу были очень крепкими, несмотря на хилую комплекцию.
- Допустим, - кивнула Харуно, не спеша вставая, и затушив не докуренную даже наполовину сигарету в массивной стеклянной пепельнице на низком длинном журнальном столике.
Только сейчас, обратив на девушку пристальное внимание, Наруто заметил, как она чудовищно исхудала с поединка со Скорпи: свитер, который раньше хорошо сидел, - Узумаки помнил этот джемпер мятного цвета, - сейчас болтался мешком и сползал с одного плеча; руки - как у наркоманки: с очень тонкими запястьями, бледные, в следах от уколов. Сакура, которая так понравилась Наруто в их первую встречу, сейчас напоминала тростинку, которую вот-вот сдует ветром. Но внутренняя сила никуда не делась – это было слышно по голосу, это было видно по движениям, немного неловким – вот она зацепила ногой стул, вот одергивает руку, но пальцы будто не слушаются, одеревенели и складка на твидовой юбке не разглаживается. Она опирается левой рукой о стул – ей явно тяжело стоять, и если бы Наруто знал, то по наклону он смог бы определить, что дело тут в спине, - однако он видел только расслабленную позу «валяй, продолжай».
Суйгецу прекратил болтать ногами, мгновенно внутренне подобравшись, и машинально пробежался пальцами по волосам Карин, будто бы та была кошкой, которую он очень хотел почесать за ухом:
- Слушай, - примирительно сказал он, но растянутые в хитро-хищной ухмылке губы и холодные глаза сводили на нет его дружелюбный тон, - Вы тут все во что-то вляпались, это и слепой увидит. Но вы втянули в это Карин, поэтому я расшибусь в лепешку, но прослежу, чтобы с ней все было в порядке. Она мне как сестра, ты же знаешь.
- Ему можно доверять, - заметила Карин хрипло, освободившись от руки друга и наконец-то водрузив очки на место.
- Я так не думаю, - отрицательно мотнула головой Сакура, бросив косой взгляд в сторону Итачи, который спокойно стоял, подпирая стену, и всем своим видом выражал вежливую скуку.
Сакура ищет у него поддержки?
Харуно в секунду преодолела расстояние, разделяющее ее и Суйгецу, едва не толкнув Наруто, и схватила правой рукой расслабленного Ходзуки за рубашку, подтянув к себе. Послышался возмущенный оклик Карин, но Сакуре было плевать.
- А теперь скажи нам, раз мы должны тебе доверять, - сказала она с холодным злорадством в голосе, не предвещающим ничего хорошего, - Кому и когда из легавых ты сливал информацию обо мне?
- Совсем спятила что ли, отпусти! – зашипел на нее Суйгецу, но его голос был слишком наигранным для изображения святой простоты.
Он что-то знает? Он опять что-то натворил?
Карин смотрела на подругу, как на сумасшедшую, но на ее красивом лице отразилась тень испуга. Наруто собрался встать, чтобы, если понадобится, силой оттащить Сакуру от Суйгецу, но был остановлен безмолвным жестом Итачи.
«Не мешай им», - говорил его взгляд.
Наруто уже видел такой взгляд.
« - Слышишь, как ругаются? Ну просто музыка, - хохотнул Хоук, ловким щелчком отправляя докуренную сигарету в полет с балкона.
- Может, пойти разобраться? – спрашивает Наруто, - Три часа ночи уже. Можем и полицию вызвать.
Хоук Коннор, чертов персонаж комикса*, строит кислую мину, которая уродует его лицо, и прикусывает фильтр следующей сигареты – когда пьет, он курит, как первый локомотив лондонского метро.
- Скучно. Мне нравится слушать, как они ругаются.
- Что, блин, в этом хорошего?!
Карин и Сакура этажом ниже и не подозревали, что их очередная ссора стала предметом полуфилософских дискуссий основательно подвыпивших друзей.
Хоук смотрит на Наруто, в глубине его глаз плещется азарт и любопытство:
- Можно услышать много интересного. А потом, кто поручится, что тебе не пригодится это знание, скажем, против них?..»
«Только не говори, что тебя тоже все это забавляет, как его», - зло подумал Наруто, смотря Итачи почти с ненавистью, но остановил свое движение, сжав пальцы в кулаки.
Как же вы похожи, вы даже сами не подозреваете об этом!
- Я ничего никому не сливал, и ничего никому не сливаю и безо всяких хренобумажек о неразглашении! Отпусти меня!
Сакура сощурила глаза и ослабила хватку, оставив побледневшего Ходзуки растирать шею – Вишня вместе с рубашкой прихватила галстук, слегка придушив парня.
- Я смотрю, вы ни минуты не можете посидеть спокойно.
От вдруг возникшего Хоука (а ведь не в первый раз он так делает, да?) вздрогнули все, кроме, пожалуй, Итачи, который давно заметил брата, сначала напряженно наблюдающего за вспыхнувшим конфликтом, затем так же молниеносно влетевшим в комнату. В одной руке у него зажаты шесть бокалов, в другой – две бутылки чего-то крепкого, а из-под локтя выглядывало горлышко еще одной. Как у него все это помещалось, оставалось загадкой.
Саске вздохнул и поставил все принесенное на столик. С его лица не сходила легкая усталая улыбка, словно он думал о чем-то своем, но глаза выдавали холодную сосредоточенность. Будто опять думает над своими действиями, стараясь не выдать этого.
- Знаете, я хотел вам кое о чем рассказать, хотя мне кажется, Наруто, ты уже всем растрепал, - Саске совсем по-хоуковски подмигнул лучшему другу, и тот только пробурчал себе что-то под нос, выражая свое недовольство.
Учиха-младший выдержал паузу, поджав губы в легкой улыбке, быстро открыл бутылки и разлил алкоголь: всем виски, а для Итачи – джин. Поднял свой рокс и посмотрел на виски сквозь свет, будто прицениваясь.
- Большинство из вас давно меня знают, как Хоука Коннора. Все это не совсем так. Шесть лет назад я потерял память, и только неделю назад смог восстановить воспоминания, - Саске говорил и улыбался, легко, немного неуверенно, но открыто, как улыбался тот-Саске-из-воспоминаний-Наруто.
Это улыбка буквально, мать его, взрывала мозг бедному Узумаки. Стрелочка шкалы диссонанса в восприятии одного и того же человека подбиралась к красной зоне. Как можно признаваться в таких вещах с такой извиняющейся улыбкой? Как можно говорить о таком так просто?! Почему это вызывает тревогу у Наруто?
Почему Саске вообще в этом признается?
Почему Саске вообще ведет себя, как радушный хозяин? Саске, который завалился к Наруто с утра, захлопнул бы дверь, только увидев их. Да и Хоук не был бы рад такой толпе народа.
Так что же происходит в голове у этого кармического идиота?
- Я не только Хоук Коннор, - медленно сказал Саске, обращаясь к Сакуре, Карин и Суйгецу, - мое настоящее имя - Саске Учиха. Звучит немного странно и по-дурацки, но можете называть меня, как вам удобно.
- Аминь, - пробормотал Ходзуки и выпил.
Хотя в его саркастичном «аминь» слышалось полузадушенное в горле и обреченное «приехали».
- Ну, тогда, с возвращением, Хоуки-Саске! – Карин первая звякнула своим бокалом о бокал Саске, ее примеру последовали остальные, и напряжение немного ослабло.
Когда дошла очередь до Итачи – а он был последним, подошедшим к Саске, - братья обменялись короткими взглядами.
«Ну как?» - спросил Саске.
И получил одобрительный кивок.
-------------------------------------------------------------------------------
* Коннор Хоук - персонаж вселенной DC Comics, более известен как вторая Зеленая Стрела (c)
@темы: Восьмой, графоманство-с, without names